— И то пожалуй; только, смотри, пораньше; и
скажи господам учителям, чтоб оделись почище в мундиры и ко мне зашли бы: вместе пойдем. Да уж и сам побрейся, сапоги валяные тоже сними, а главное — щи твои, — смотри ты у меня!
Неточные совпадения
— Нельзя ли, моя милая, доложить
господину Калиновичу, что
господа учителя пришли представиться, —
сказал ей Петр Михайлыч.
— Неужели же эти
господа редакторы находят недостойною напечатать вашу повесть? —
сказала с усмешкою Настенька.
— Поди сейчас к
господину исправнику,
скажи, чтоб его разбудили, и попроси сюда по очень важному делу.
— Простите его,
господа! —
сказал исправник, и, вероятно, старики сдались бы, но вмешался Калинович.
— Что же это такое? —
сказал Петр Михайлыч, останавливаясь читать. — Тут покуда одна перебранка… Экой народ эти
господа фельетонисты!
— Что уж,
господа, ученое звание, про вас и говорить! Вам и книги в руки, —
сказал Прохоров, делая кочергой на караул.
— В самом деле,
господа, пора на покой, —
сказал судья.
— Однако не вспомнили, — продолжал Калинович, — и даже когда один
господин намекнул обо мне, так ему прямо
сказали, что меня совершенно не знают.
— Двадцать пять лет, — начал он с досадою и обращаясь к Калиновичу, — этот
господин держит репертуар и хоть бы одно задушевное слово
сказал!
— Но
скажите вы мне, пожалуйста, — продолжал студент, — вы согласны с этой мыслью
господина Белавина насчет Каратыгина?
— Кого же он балует, помилуйте! Город без свежего глотка воздуха, без религии, без истории и без народности! — произнес Белавин, вздохнув. — Ну что вы, однако,
скажете мне, — продолжал он, — вы тогда говорили, что хотите побывать у одного
господина… Как вы его нашли?
Про героя моего я по крайней мере могу
сказать, что он искренно и глубоко страдал: как бы совершив преступление, шел он от князя по Невскому проспекту, где тут же встречалось ему столько спокойных и веселых
господ, из которых уж, конечно, многие имели на своей совести в тысячу раз грязнейшие пятна. Дома Калинович застал Белавина, который сидел с Настенькой. Она была в слезах и держала в руках письмо. Не обратив на это внимания, он молча пожал у приятеля руку и сел.
— Что ж
сказать этому
господину, а? — спросил он с какой-то нежностью.
— Ах,
господину…
господину… — повторила Полина, —
скажи, что хочешь, — мне все равно!
— Извините,
господа, что я позадержал немного, — начал он, садясь на свое председательское место, и потом, обратившись к секретарю,
сказал: — Подайте мне залоги, которые представлены к сегодняшним торгам.
— Торгов, значит,
господа, сегодня не состоится, —
сказал Калинович купцам, кладя и запирая вместе с тем в свою портфель залоги. — Нам надобно еще прежде рассмотреть обстоятельства подлога, — обратился он к членам.
Оне только и
скажут на то: «Ах, говорит, дружок мой, Михеич, много, говорит, я в жизни моей перенесла горя и перестрадала, ничего я теперь не желаю»; и точно: кабы не это, так уж действительно какому ни на есть
господину хорошему нашей барышней заняться можно: не острамит, не оконфузит перед публикой! — заключил Михеич с несколько лукавой улыбкой, и, точно капли кипящей смолы, падали все слова его на сердце Калиновича, так что он не в состоянии был более скрывать волновавших его чувствований.
— Ваш губернатор,
господа, вообще странный человек; но в деле князя он поступал решительно как сумасшедший! —
сказал он по крайней мере при сотне лиц, которые в ответ ему двусмысленно улыбнулись, но ничего не возразили, и один только толстый магистр, сидевший совершенно у другого столика, прислушавшись к словам молодого человека, довольно дерзко обратился к нему и спросил...
Если нужно было постращать дворника, управляющего домом, даже самого хозяина, он стращал всегда барином: «Вот постой, я
скажу барину, — говорил он с угрозой, — будет ужо тебе!» Сильнее авторитета он и не подозревал на свете.
Неточные совпадения
Осип (выходит и говорит за сценой).Эй, послушай, брат! Отнесешь письмо на почту, и
скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег; да
скажи, чтоб сейчас привели к
барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону,
скажи,
барин не плотит: прогон, мол,
скажи, казенный. Да чтоб все живее, а не то, мол,
барин сердится. Стой, еще письмо не готово.
Анна Андреевна. Ну что,
скажи: к твоему
барину слишком, я думаю, много ездит графов и князей?
Бобчинский. Припомню, ей-богу, припомню. Уж не мешайте, пусть я расскажу, не мешайте!
Скажите,
господа, сделайте милость, чтоб Петр Иванович не мешал.
Городничий. Да постойте, дайте мне!.. (К Осипу.)А что, друг,
скажи, пожалуйста: на что больше
барин твой обращает внимание, то есть что ему в дороге больше нравится?
«Грехи, грехи, — послышалось // Со всех сторон. — Жаль Якова, // Да жутко и за
барина, — // Какую принял казнь!» // — Жалей!.. — Еще прослушали // Два-три рассказа страшные // И горячо заспорили // О том, кто всех грешней? // Один
сказал: кабатчики, // Другой
сказал: помещики, // А третий — мужики. // То был Игнатий Прохоров, // Извозом занимавшийся, // Степенный и зажиточный