Неточные совпадения
Жена богатого и старинного подрядчика-обручника, постоянно проживавшего в Москве, она, чтобы ей самой было от господ хорошо и чтобы не требовали ее ни
на какую барскую
работу, давным-давно убедила мужа платить почти тройной оброк; советовала ему то поправить иконостас в храме божием, то
сделать серебряные главы
на церковь, чтобы таким образом, как жене украшателя храма божия, пользоваться почетом в приходе.
— Ведь,
на своей
работе, каналья, не
сделаешь этого! Ведь, нарочно — чтобы барину повредить!
Вот его, попервоначалу, в десятники произведут, вышлют там к какому-нибудь барину или купцу
на работу, он и начнет к давальцам подделываться: материалу ли там какого купить им надо, — сбегает; неряженную ли
работу какую им желается
сделать, — он сейчас велит ребятам потихоньку от хозяина исполнить ее.
Вихров невольно засмотрелся
на него: так он хорошо и отчетливо все
делал… Живописец и сам, кажется, чувствовал удовольствие от своей
работы: нарисует что-нибудь окончательно, отодвинется
на спине по лесам как можно подальше, сожмет кулак в трубку и смотрит в него
на то, что
сделал; а потом, когда придет час обеда или завтрака, проворно-проворно слезет с лесов, сбегает в кухню пообедать и сейчас же опять прибежит и начнет работать.
Неточные совпадения
С вечера Константин Левин пошел в контору,
сделал распоряжение о
работах и послал по деревням вызвать
на завтра косцов, с тем чтобы косить Калиновый луг, самый большой и лучший.
Заговаривая с мужиками о том же и
делая им предложения сдачи
на новых условиях земель, он тоже сталкивался с тем главным затруднением, что они были так заняты текущей
работой дня, что им некогда было обдумывать выгоды и невыгоды предприятия.
Целый вечер прошел за
работой и мечтами о том, как можно
сделать такую мельницу, чтобы
на ней вертеться: схватиться руками за крылья или привязать себя — и вертеться.
Сдерживая
на тугих вожжах фыркающую от нетерпения и просящую хода добрую лошадь, Левин оглядывался
на сидевшего подле себя Ивана, не знавшего, что
делать своими оставшимися без
работы руками, и беспрестанно прижимавшего свою рубашку, и искал предлога для начала разговора с ним. Он хотел сказать, что напрасно Иван высоко подтянул чересседельню, но это было похоже
на упрек, а ему хотелось любовного разговора. Другого же ничего ему не приходило в голову.
В середине его
работы на него находили минуты, во время которых он забывал то, что
делал, ему становилось легко, и в эти же самые минуты ряд его выходил почти так же ровен и хорош, как и у Тита.