Неточные совпадения
Кулигин (поет). «Среди долины ровныя,
на гладкой высоте…» (Перестает петь.) Чудеса, истинно надобно сказать, что чудеса! Кудряш! Вот, братец
ты мой, пятьдесят лет я каждый день гляжу за Волгу и все наглядеться не могу.
Дико́й (посмотрев
на Бориса). Провались
ты! Я с
тобой и говорить-то не хочу, с езуитом. (Уходя.) Вот навязался! (Плюет и уходит.)
Кудряш. У него уж такое заведение. У нас никто и пикнуть не смей о жалованье, изругает
на чем свет стоит. «
Ты, говорит, почем знаешь, что я
на уме держу? Нешто
ты мою душу можешь знать! А может, я приду в такое расположение, что
тебе пять тысяч дам». Вот
ты и поговори с ним! Только еще он во всю свою жизнь ни разу в такое-то расположение не приходил.
Кабанова. Так променяешь
ты жену
на мать? Ни в жизнь я этому не поверю.
Кабанова. Что
ты сиротой-то прикидываешься! Что
ты нюни-то распустил? Ну, какой
ты муж? Посмотри
ты на себя! Станет ли
тебя жена бояться после этого?
Варвара. Знай свое дело — молчи, коли уж лучше ничего не умеешь. Что стоишь — переминаешься? По глазам вижу, что у
тебя и
на уме-то.
Катерина. Я говорю: отчего люди не летают так, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь
на горе, так
тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела. Попробовать нешто теперь? (Хочет бежать.)
Варвара.
На свою бы
тебе голову, старая карга!
Катерина. Как, девушка, не бояться! Всякий должен бояться. Не то страшно, что убьет
тебя, а то, что смерть
тебя вдруг застанет, как
ты есть, со всеми твоими грехами, со всеми помыслами лукавыми. Мне умереть не страшно, а как я подумаю, что вот вдруг я явлюсь перед Богом такая, какая я здесь с
тобой, после этого разговору-то, вот что страшно. Что у меня
на уме-то! Какой грех-то! страшно вымолвить!
Варвара. Ну, а ведь без этого нельзя;
ты вспомни, где
ты живешь! У нас весь дом
на том держится. И я не обманщица была, да выучилась, когда нужно стало. Я вчера гуляла, так его видела, говорила с ним.
Катерина. Не говори мне про него, сделай милость, не говори! Я его и знать не хочу! Я буду мужа любить. Тиша, голубчик мой, ни
на кого
тебя не променяю! Я и думать-то не хотела, а
ты меня смущаешь.
Катерина (смотря
на нее). Зачем же
тебе нужно?
Кабанова. Ну,
ты помнишь все, что я тeбe сказала? Смотри ж, помни!
На носу себе заруби!
Кабанова. Чтоб
на молодых парней не заглядывалась без
тебя!
Катя,
ты на меня не сердишься?
Катерина (кидаясь
на шею мужу). Тиша, не уезжай! Ради Бога, не уезжай! Голубчик, прошу я
тебя!
Кабанов. Да не разлюбил; а с этакой-то неволи от какой хочешь красавицы жены убежишь!
Ты подумай то: какой ни
на есть, а я все-таки мужчина, всю-то жизнь вот этак жить, как
ты видишь, так убежишь и от жены. Да как знаю я теперича, что недели две никакой грозы надо мной не будет, кандалов этих
на ногах нет, так до жены ли мне?
Катерина. Тиша,
на кого
ты меня оставляешь! Быть беде без
тебя! Быть беде!
Кабанова. Что
на шею-то виснешь, бесстыдница! Не с любовником прощаешься! Он
тебе муж — глава! Аль порядку не знаешь? В ноги кланяйся!
Кабанова.
Ты вот похвалялась, что мужа очень любишь; вижу я теперь твою любовь-то. Другая хорошая жена, проводивши мужа-то, часа полтора воет, лежит
на крыльце; а
тебе, видно, ничего.
Кабанова. Хитрость-то не великая. Кабы любила, так бы выучилась. Коли порядком не умеешь,
ты хоть бы пример-то этот сделала; все-таки пристойнее; а то, видно,
на словах только. Ну, я Богу молиться пойду; не мешайте мне.
Кабанова. Я видала, я знаю.
Ты, коли видишь, что просить у
тебя чего-нибудь хотят,
ты возьмешь да нарочно из своих
на кого-нибудь и накинешься, чтобы рассердиться; потому что
ты знаешь, что к
тебе сердитому никто уж не подойдет. Вот что, кум!
Ты, говорит, смотри в людях меня да
на улице; а до семьи моей
тебе дела нет;
на это, говорит, у меня есть замки, да запоры, да собаки злые.
Борис. Напрасно
ты сердишься; у меня и
на уме-то нет отбивать у
тебя. Я бы и не пришел сюда, кабы мне не велели.
Борис. Я один раз только и был у них с дядей. А то в церкви вижу,
на бульваре встречаемся. Ах, Кудряш, как она молится, кабы
ты посмотрел! Какая у ней
на лице улыбка ангельская, а от лица-то как будто светится.
Варвара (сходит по тропинке и, закрыв лицо платком, подходит к Борису).
Ты, парень, подожди. Дождешься чего-нибудь. (Кудряшу.) Пойдем
на Волгу.
Катерина. Поди от меня! Поди прочь, окаянный человек!
Ты знаешь ли: ведь мне не замолить этого греха, не замолить никогда! Ведь он камнем ляжет
на душу, камнем.
Катерина. Нет у меня воли. Кабы была у меня своя воля, не пошла бы я к
тебе. (Поднимает глаза и смотрит
на Бориса.)
Твоя теперь воля надо мной, разве
ты не видишь! (Кидается к нему
на шею.)
Катерина. Э! Что меня жалеть, никто виноват — сама
на то пошла. Не жалей, губи меня! Пусть все знают, пусть все видят, что я делаю! (Обнимает Бориса.) Коли я для
тебя греха не побоялась, побоюсь ли я людского суда? Говорят, даже легче бывает, когда за какой-нибудь грех здесь,
на земле, натерпишься.
Катерина. Давно люблю. Словно
на грех
ты к нам приехал. Как увидела
тебя, так уж не своя стала. С первого же раза, кажется, кабы
ты поманил меня, я бы и пошла за
тобой; иди
ты хоть
на край света, я бы все шла за
тобой и не оглянулась бы.
Катерина. Погуляем. А там… (Задумывается.)…как запрут
на замок, вот смерть! А не запрут, так уж найду случай повидаться с
тобой!
Кудряш. Уж
тебя взять
на это. А мать-то не хватится?..
1-й. А говорят, братец
ты мой, она
на нас с неба упала.
Варвара. Сейчас с мужем
на бульвар пошли, и маменька с ними. Пройди и
ты, коли хочешь. Да нет, лучше не ходи, а то она, пожалуй, и вовсе растеряется.
1-й. Эко, братец
ты мой, точно клубком туча-то вьется, ровно что в ней там живое ворочается. А так
на нас и ползет, так и ползет, как живая!
Кабанова.
Ты не осуждай постарше себя! Они больше твоего знают. У старых людей
на все приметы есть. Старый человек
на ветер слова не скажет.
Все сердце изорвалось! Не могу я больше терпеть! Матушка! Тихон! Грешна я перед Богом и перед вами! Не я ли клялась
тебе, что не взгляну ни
на кого без
тебя! Помнишь, помнишь! А знаешь ли, что я, беспутная, без
тебя делала? В первую же ночь я ушла из дому…
Кабанов. Я в Москву ездил,
ты знаешь?
На дорогу-то маменька читала, читала мне наставления-то, а я как выехал, так загулял. Уж очень рад, что
на волю-то вырвался. И всю дорогу пил, и в Москве все пил, так это кучу, что нб-поди! Так, чтобы уж
на целый год отгуляться. Ни разу про дом-то и не вспомнил. Да хоть бы и вспомнил-то, так мне бы и в ум не пришло, что тут делается. Слышал?
Кабанов. Ну, да. Она-то всему и причина. А я за что погибаю, скажи
ты мне
на милость? Я вот зашел к Дикуму, ну, выпили; думал — легче будет; нет, хуже, Кулигин! Уж что жена против меня сделала! Уж хуже нельзя…
Кабанов. Нет, постой! Уж
на что еще хуже этого. Убить ее за это мало. Вот маменька говорит: ее надо живую в землю закопать, чтоб она казнилась! А я ее люблю, мне ее жаль пальцем тронуть. Побил немножко, да и то маменька приказала. Жаль мне смотреть-то
на нее, пойми
ты это, Кулигин. Маменька ее поедом ест, а она, как тень какая, ходит, безответная. Только плачет да тает, как воск. Вот я и убиваюсь, глядя
на нее.
Кабанов. Поди-ка поговори с маменькой, что она
тебе на это скажет. Так, братец, Кулигин, все наше семейство теперь врозь расшиблось. Не то что родные, а точно вороги друг другу. Варвару маменька точила-точила; а та не стерпела, да и была такова — взяла да и ушла.
Кабанов. Кто ее знает. Говорят, с Кудряшом с Ванькой убежала, и того также нигде не найдут. Уж это, Кулигин, надо прямо сказать, что от маменьки; потому стала ее тиранить и
на замок запирать. «Не запирайте, говорит, хуже будет!» Вот так и вышло. Что ж мне теперь делать, скажи
ты мне! Научи
ты меня, как мне жить теперь! Дом мне опостылел, людей совестно, за дело возьмусь, руки отваливаются. Вот теперь домой иду;
на радость, что ль, иду?
Катерина (подбегает к нему и падает
на шею). Увидела-таки я
тебя! (Плачет
на груди у него).
Борис. Нельзя мне, Катя. Не по своей я воле еду: дядя посылает, уж и лошади готовы; я только отпросился у дяди
на минуточку, хотел хоть с местом-то тем проститься, где мы с
тобой виделись.
Катерина. Мучает меня, запирает. Всем говорит и мужу говорит: «Не верьте ей, она хитрая». Все и ходят за мной целый день и смеются мне прямо в глаза.
На каждом слове все
тобой попрекают.
Катерина.
На беду я увидала
тебя. Радости видела мало, а горя-то, горя-то что! Да еще впереди-то сколько! Ну, да что думать о том, что будет! Вот я теперь
тебя видела, этого они у меня не отымут; а больше мне ничего не надо. Только ведь мне и нужно было увидать
тебя. Вот мне теперь гораздо легче сделалось; точно гора с плеч свалилась. А я все думала, что
ты на меня сердишься, проклинаешь меня…
Кабанов. Хорошо
тебе, Катя! А я-то зачем остался жить
на свете да мучиться! (Падает
на труп жены.)