Неточные совпадения
За ним раздались клики — ловить ли его
хотели, грабить ли,
Бог их знает, но, благодаря резвости молодых ног, он успел сбежать к устью Зеленского съезда.
— Да ей-Богу же, в горло кусок не пройдет. Я так с вами давеча назавтракался, что, кажется, и завтрашний день есть не
захочу.
Догадлив Федор Яковлич, и
Богу, и черту заодно угодить
хочет — на помост-от ораву немецкой нечисти нагнал, а над помостом Богородичен образ в золоченой ризе поставил, лампаду перед ним негасимую теплит…
— Вот что я
хотел сказать тебе… — снова начал Дмитрий Петрович. — Так как, значит, мы с тобой приятели… Не знаю, как у тебя, а у меня вот перед
Богом, опричь тебя, другого близкого человека нет в целом свете… И люблю я тебя, Никита, ото всей души.
Говорили Чубаловы с тем, с другим мужиком порознь, говорили и с двумя, с тремя зарáз, и все соглашались, что
хотят из деревни их согнать не по-Божески, что это будет и перед
Богом грех, и перед добрыми людьми зазорно, но только что мир-народ в кучу сберется, иные речи от тех же самых мужиков зачнутся: «Вон из деревни!
Бог дал, а человек отнять
хочет великий дар Божий…
Хан распорядился живо — одного астраханца велел повесить, другому нос и уши окорнать, а меня помиловал, дай
Бог ему здоровья, портить человека рослого не
захотел, а выше меня у него никого не было.
— Этого мне никак сделать нельзя, сударыня Варвара Петровна. Как же можно из дядина дома уйти? — пригорюнившись, с навернувшимися на глазах слезами, сказала Лукерьюшка. — Намедни по вашему приказанью попросилась было я у него в богадельню-то, так он и слышать не
хочет, ругается. Живи, говорит, у меня до поры до времени, и, ежель выпадет случай, устрою тебя. Сначала, говорит, потрудись, поработай на меня, а там, даст
Бог, так сделаю, что будешь жить своим домком…
— А кто нынешней весной в Астрахани всю икру и рыбу
хотел скупить?.. А?.. Ну-ка, скажи! Да видно, бодливой-то корове
Бог рог не дает. Не то быть бы всем нам у праздника, всем бы карманы-то наизнанку ты повыворотил… Не выкинь Меркулов с Веденеевым своей штуки, псом бы нам пришлось по твоей милости зубы на полку класть.
— А как же ты, Махметушка, Махрушева-то, астраханского купца Ивана Филиппыча, у царя за семьсот с чем-то целковых выкупил?.. — сказал Марко Данилыч, вспоминая слова Хлябина. — А Махрушев-от ведь был не один, с женой да с двумя ребятками. За что ж ты с меня за одинокого старика непомерную цену взять
хочешь? Побойся
Бога, Махмет Бактемирыч, ведь и тебе тоже помирать придется, и тебе
Богу ответ надо будет давать. За что ж ты меня
хочешь обидеть?
Кто с
Богом не водится,
По ночам ему не молится,
На раденьях не трудится,
Сердцем кто не надрывается,
Горючьими слезами не обливается —
Много, много с того спросится,
Тяжело будет ответ держать,
На том свете в темноте лежать!
А кто с Господом водится,
По ночам ему молится,
На раденьях не ленится,
Сердцем своим надрывается,
Живот кровью обливается,
Сердечный ключ поднимается,
Хотя сердцем надрывается
Да слезами омывается, —
За то на небе ему слава велия!
— Нет, уж как вы
хотите, Герасим Силыч, а скоро я вас отсюда не выпущу, — говорил Чапурин. — Завтра,
Бог даст, сундук будем вскрывать, посторонний человек при таких делах лишним не бывает. Так вы уж, пожалуйста, побудьте здесь. А потом у Авдотьи Марковны и у меня будет до вас просьбица — окажите помощь бедной безродной сиротке.
— Полно, Микеша, полно, родной ты мой, — с навернувшимися слезами молвил Патап Максимыч… — Не поминай! Было время, да уж нет его, была у меня любимая доченька, в могиле теперь лежит, голубушка… Не воротишь дней прошлых, Микеша… Полно ты меня сокрушать.
Бог все к хорошему в здешнем свете строит, ни коему человеку не понять благостных путей его. Про него-то что
хотел говорить ты? Про певуна-то нашего, про посланника архиерейского?
— Ты теперь в достатках, — сказала Дарья Сергевна, — и на будущее время Дуня тебя никогда не оставит своей помощью. Ежели
захочешь жениться, за невестами дело не станет, найдется много. А мой бы совет: к
Богу обратиться, ты уж ведь не молоденький. Ты же, я думаю, живучи в полону, пожалуй, и Христову-то веру маленько забыл. Так и надо бы тебе теперь вспомнить святоотеческие предания и примирить свою совесть с Царем Небесным.
Неточные совпадения
Сначала он принял было Антона Антоновича немного сурово, да-с; сердился и говорил, что и в гостинице все нехорошо, и к нему не поедет, и что он не
хочет сидеть за него в тюрьме; но потом, как узнал невинность Антона Антоновича и как покороче разговорился с ним, тотчас переменил мысли, и, слава
богу, все пошло хорошо.
Да, видно,
Бог прогневался. // Как восемь лет исполнилось // Сыночку моему, // В подпаски свекор сдал его. // Однажды жду Федотушку — // Скотина уж пригналася, // На улицу иду. // Там видимо-невидимо // Народу! Я прислушалась // И бросилась в толпу. // Гляжу, Федота бледного // Силантий держит за ухо. // «Что держишь ты его?» // — Посечь
хотим маненичко: // Овечками прикармливать // Надумал он волков! — // Я вырвала Федотушку, // Да с ног Силантья-старосту // И сбила невзначай.
— Знаю я, — говорил он по этому случаю купчихе Распоповой, — что истинной конституции документ сей в себе еще не заключает, но прошу вас, моя почтеннейшая, принять в соображение, что никакое здание,
хотя бы даже то был куриный хлев, разом не завершается! По времени выполним и остальное достолюбезное нам дело, а теперь утешимся тем, что возложим упование наше на
бога!
— Я не понимаю, как они могут так грубо ошибаться. Христос уже имеет свое определенное воплощение в искусстве великих стариков. Стало быть, если они
хотят изображать не
Бога, а революционера или мудреца, то пусть из истории берут Сократа, Франклина, Шарлоту Корде, но только не Христа. Они берут то самое лицо, которое нельзя брать для искусства, а потом…
Одно — вне ее присутствия, с доктором, курившим одну толстую папироску за другою и тушившим их о край полной пепельницы, с Долли и с князем, где шла речь об обеде, о политике, о болезни Марьи Петровны и где Левин вдруг на минуту совершенно забывал, что происходило, и чувствовал себя точно проснувшимся, и другое настроение — в ее присутствии, у ее изголовья, где сердце
хотело разорваться и всё не разрывалось от сострадания, и он не переставая молился
Богу.