Неточные совпадения
Пошли в строительной водить Патапа Максимыча за нос, водят
день, водят другой: ни отказа, ни приказа: «Завтра да завтра: то да
се, подожди да повремени; надо в ту книгу вписать, да из того стола справку забрать».
Пречистая
ДеваРодила
сей камень,
В ясли положила,
Грудью воскормила,
Грудью воскормила
Бога-человека,
Спасителя.
— Вот, Авдотьюшка, пятый год ты, родная моя, замужем, а деток Бог тебе не дает… Не взять ли дочку приемную, богоданную? Господь не оставит тебя за добро и в
сей жизни и в будущей… Знаю, что достатки ваши не широкие, да ведь не объест же вас девочка… А может статься, выкупят ее у тебя родители, — люди они хорошие, богатые, деньги большие дадут, тогда вы и справитесь… Право, Авдотьюшка, сотвори-ка доброе
дело, возьми в дочки младенца Фленушку.
— У меня в городу дружок есть, барин, по всякой науке человек дошлый, — сказал он. — Сем-ка я съезжу к нему с этим песком да покучусь ему испробовать, можно ль из него золото сделать… Если выйдет из него заправское золото — ничего не пожалею, что есть добра, все в оборот пущу… А до той поры, гневись, не гневись, Яким Прохорыч, к вашему
делу не приступлю, потому что оно покаместь для меня потемки… Да!
За известие даем вашему благородию, что мимошедшего септемврия в седьмый
день проживавший в нашем убогом братстве более тринадцати годов схимник Агапит от
сея временныя жизни в вечныя кровы преселися…
«Суть же Греци льстиви даже до
сего дни», — давно сказано и верно сказано первым русским писателем.
— А ты бы, крестный, рассказал уж мне все по порядку, как зачиналось это
дело и как шло до
сих пор, — сказал Колышкин. — Подумали бы вместе, — гнилого ответа от меня не услышишь.
— О том, о
сем они покалякали, знамо — темные
дела разом не делаются.
По
сем возвещаем любви вашей о Божием посещении, на дом наш бывшем, ибо
сего января в 8
день на память преподобного отца нашего Георгия Хозевита возлюбленнейший сын наш Герасим Никитич от
сего тленного света отъиде и преселися в вечный покой.
В старинных русских городах до
сих пор хранится обычай «невест смотреть». Для того взрослых девиц одевают в лучшие платья и отправляются с ними в известный
день на условленное место. Молодые люди приходят на выставку девушек, высматривают суженую. В новом Петербурге такие смотрины бывают на гулянье в Летнем саду, в старых городах — на крестных ходах. Так и в Казани водится.
Но вот архиерей, приняв на свои руки принесенную святыню, передал ее городскому голове, и клир торжественно воскликнул: «Днесь светло красуется град
сей, яко зарю солнечную восприемше, Владычице, чудотворную твою икону!..» Блеснули слезами взоры молящейся толпы, и десятки тысяч поверглися ниц пред ликом
Девы Марии.
Зашли разговоры о том, о
сем, и Гаврила Маркелыч с удовольствием узнал, что гость его в самом
деле сын московского богача Масляникова.
— А Евпраксея-то чем не поп?.. Не справит разве? Чем она плоше Коряги?..
Дела своего мастерица, всяку службу не хуже попа сваляет… Опять же теперь у нас в дому две подпевалы, — сказал Патап Максимыч, указывая на дочерей. — Вели-ка, Настасья, Алексея ко мне кликнуть. Что нейдет до
сей поры?
Такой же перед ним стоит, как в тот
день, когда Алексей пришел рядиться. Так же светел ликом, таким же добром глаза у него светятся и кажутся Алексею очами родительскими… Так же любовно, так же заботно глядят на него. Но опять слышится Алексею, шепчет кто-то незнакомый: «От
сего человека погибель твоя». «Вихорево гнездо» не помогло…
— Вынимай пчел из-под спуда, — с улыбкой подхватила Таифа. — Знаю, матушка, знаю [Ирине-мученице празднуют 16 апреля; народ называет этот
день «Арины-рассадницы», «Арины
сей капусту на рассадниках» (в срубах). Апреля 15-го — «апостол Пуда — доставай пчел из-под спуда».].
— Как есть анафему, матушка, — подтвердил Василий Борисыч. — Да потом и говорит: «Теперь поезжайте с жалобой к митрополиту. Вам, отлученным и анафеме преданным, веры не будет». Да, взявши Кормчую, шестое правило второго собора и зачал вычитывать: «Аще которые осуждены или отлучены,
сим да не будет позволено обвинять епископа». Наши так и обмерли: делу-то не пособили, а клятву с анафемой доспели!.. Вот те и с праздником!..
И до
сих пор два народных праздника рядом сходятся: первый
день «Микулы с кормом» (9 мая), другой
день (10 мая) «именины Матери-Сырой Земли».].
— Вольно тебе, матушка, думать, что до
сих пор я только одними пустяками занимаюсь, — сдержанно и степенно заговорила Фленушка. — Ведь мне уж двадцать пятый в доходе. Из молодых вышла, мало ли, много — своего ума накопила… А кому твои
дела больше меня известны?.. Таифа и та меньше знает… Иное
дело сама от Таифы таишь, а мне сказываешь… А бывало ль, чтоб я проговорилась когда, чтоб из-за моего болтанья неприятность какая вышла тебе?
В память того праздника и тех кормов до
сих пор ежегодно на Духов
день сбирается сюда окрестный и дальний народ.
Двумя неделями раньше обыкновенного шли полевые работы: яровой сев кончили до Егорья, льны
посеяли и огурцы посадили
дня через два после Николы.
Раскидывает Трифон Лохматый умом-разумом: «Отчего это Алексей до такой меры стал угоден спесивому, своеобычному Чапурину?» До
сей поры у Трифона никаких
дел с Патапом Максимычем не бывало, и видал-то его раз-другой мельком только издали, но от людей знал по наслуху, что хоть он и справедлив, до рабочих людей хоть и милостив, однако ж никого из них до близости с собой не допущает…
И прозвалась та гора «Гремячею», и тот источник до
сего дня из нее течет…
Того ради уставлено в сороковой
день память о мертвом творити, что в
сей день душа, прейдя мытарства злых миродержателей, воздушных мытареначальников, истязателей и обличителей земных
дел ея, святыми ангелами ко престолу Господню приводима бывает.
— Дивлюсь я тебе, Василий Борисыч, — говорил ему Патап Максимыч. — Сколько у тебя на всякое
дело уменья, столь много у тебя обо всем знанья, а век свой корпишь над крюковыми книгами [Певчие книги. Крюки — старинные русские ноты, до
сих пор обиходные у старообрядцев.], над келейными уставами да шатаешься по белу свету с рогожскими порученностями. При твоем остром разуме не с келейницами возиться, а торги бы торговать, деньгу наживать и тем же временем бедному народу добром послужить.
— Продать его скорей надежному человеку… Пусть бы он заплатил неустойки, что по
сей день накопилось, да, очистив пароход от долгов, воротил его тебе…
— Так-то оно так, — молвил Марко Данилыч, — да, право, много делов-то набралось, матушка… Вот теперича хоть по рыбной части взять — восемь баржей из Астрахани вышли на другой
день Всех святых, а до
сих пор об них никакого нет известия, не знаю, все ли там благополучно.
— Этого, друг мой, не говори. Далеко не повсюду, — возразила Манефа. — Который народ посерее, тот об австрийских и слышать не хочет, новшеств страшится… И в самом
деле, как подумаешь: ни мало ни много двести лет не было епископского чина, и вдруг ни с того ни с
сего архиереи явились… Сумнительно народу-то, Василий Борисыч… Боятся, опасаются… Души бы не погубить, спасенья не лишиться бы!..
— Про то, что всем скитам конец настанет, егда нашу святую икону в никонианскую церковь внесут, ни единым словом в подлинном сказании не помянуто, а сказано: «Пока
сия икона моя будет в той обители, дотоле древлее благочестие процветать в ней будет…» Где ж тут общее
дело нашли вы?..
— Столько времени ждала я этого
дня, да вдруг ни с того ни с
сего и покину… Эка ты вздумала! — сказала Фленушка.
Неточные совпадения
Аммос Федорович (в сторону).Вот выкинет штуку, когда в самом
деле сделается генералом! Вот уж кому пристало генеральство, как корове седло! Ну, брат, нет, до этого еще далека песня. Тут и почище тебя есть, а до
сих пор еще не генералы.
Великие сподвижники // И по
сей день стараются — // На
дно морей спускаются, // Под небо подымаются, — // Всё нет и нет ключей!
Правдин. Если вы приказываете. (Читает.) «Любезная племянница!
Дела мои принудили меня жить несколько лет в разлуке с моими ближними; а дальность лишила меня удовольствия иметь о вас известии. Я теперь в Москве, прожив несколько лет в Сибири. Я могу служить примером, что трудами и честностию состояние свое сделать можно.
Сими средствами, с помощию счастия, нажил я десять тысяч рублей доходу…»
Софья. Я получила сейчас радостное известие. Дядюшка, о котором столь долго мы ничего не знали, которого я люблю и почитаю, как отца моего, на
сих днях в Москву приехал. Вот письмо, которое я от него теперь получила.
«Не хочу я, подобно Костомарову, серым волком рыскать по земли, ни, подобно Соловьеву, шизым орлом ширять под облакы, ни, подобно Пыпину, растекаться мыслью по древу, но хочу ущекотать прелюбезных мне глуповцев, показав миру их славные
дела и предобрый тот корень, от которого знаменитое
сие древо произросло и ветвями своими всю землю покрыло».