Неточные совпадения
Аксинья Захаровна с дочерьми и с Фленушкой, под руководством Никитишны, прибирала передние
горницы к приему
гостей: мебель вощили, зеркала вином обтирали, в окнах чистые занавески вешали.
В
горницах и в сенях огни горят, в передней, где
гостям сидеть, на каждом окошке по две семитки лежит, и на каждой курится монашенка [Курильная свечка.].
Минуты через две Патап Максимыч ввел в
горницу новых
гостей. То был удельный голова Песоченского приказа Михайло Васильич Скорняков с хозяюшкой, приятель Патапа Максимыча.
И рассказал Патап Максимыч Колышкину, как приехали к нему Стуколов с Дюковым, как паломник при всех
гостях, что случилось, расписывал про дальние свои странствия, а когда не стало в
горнице женского духа, вынул из кармана мешок и посыпал из него золотой песок…
До того увлеклась смехотворными рассказами, что, выскочив на середь
горницы, пошла в лицах представлять
гостей, подражая голосу, походке и ухваткам каждого.
Как покойник Савельич был, так он теперь: и обедает, и чай распивает с хозяевами, и при
гостях больше все в
горницах…
— Гляди, каки вежливы
гости наехали. Девица зовет чай его пить, приятную беседу с ним хочет вести, а он ровно бык перед убоем — упирается. Хватай под руки бесстыжего — тащи в
горницу.
Устинья Клещиха, взойдя в большую
горницу, положила перед святыми три поклона, взяла «с красного стола» [Главный стол, приготовленный для почетных
гостей.] блюдо с кутьей, сначала поднесла отцу с матерью, потом родным и знакомым.
После кутьи в
горницах родные и почетные
гости чай пили, а на улицах всех обносили вином, а непьющих баб, девок и подростков ренским потчевали. Только что сели за стол, плачеи стали под окнами дома… Устинья завела «поминальный плач», обращаясь от лица матери к покойнице с зовом ее на погребальную тризну...
Только что отобедали, раздача даров началась. Сначала в
горницах заменявшая место сестры Параша раздала оставшиеся после покойницы наряды Фленушке, Марьюшке, крылошанкам и некоторым деревенским девицам. А затем вместе с отцом, матерью и почетными
гостями вышла она на улицу. На десяти больших подносах вынесли за Парашей дары. Устинья стала возле нее, и одна, без вопленниц, пропела к людям «причет...
Напившись чаю, за столы садились. В бывшей Настиной светлице села Манефа с соборными старицами, плачея Устинья Клещиха с вопленницами да еще кое-кто из певчих девиц, в том числе, по приказу игуменьи, новая ее наперсница Устинья Московка. Мирские
гости расселись за столы, расставленные по передним
горницам. Там рыбными яствами угощал их Патап Максимыч, а в Настиной светлице села с постниками Аксинья Захаровна и угощала их уставны́м сухояденьем.
Часа через два по возвращении Василья Борисыча из лесу с Устиньей в передних
горницах Патапа Максимыча
гости за чаем сидели.
Гости из Городца и городские
гости уехали — за пуншами только четверо сидело: сам хозяин, кум Иван Григорьич, удельный голова да Василий Борисыч. Рядом в боковуше, за чайным столом, заправляемым Никитишной, сидели Параша, Груня, Фленушка да Марьюшка. У мужчин повелась беседа говорливая; в женской
горнице в молчанки играли: Никитишна хлопотала за самоваром, Груня к мужским разговорам молча прислушивалась, Параша дремала, Марьюшка с Фленушкой меж собой перешептывались да тихонько посмеивались.
— Значит, исправник да суд понимали неладно, обидели, значит, Исакия понапрасну, — засмеялся Патап Максимыч, и богатырский хохот его впервые после Настиной кончины громкими раскатами по
горницам раздался. Смеялись и кум Иван Григорьич с Михайлом Васильичем, смеялась и женская половина
гостей. Груня одна не смеялась, да еще рьяный поборник древлего благочестия Василий Борисыч… Под шумок довольно громко он вскрикивал...
Утром третьего дня сорочин Патап Максимыч опять с
гостями беседовал. В ожиданьи обеда Никитишна в передней
горнице закуску им сготовила: икры зернистой, балыка донского, сельдей переславских и вяленой рознежской [Рознежье — село на левом берегу Волги, повыше Васильсурска. Здесь весной во время водополья ловят много маломерных стерлядей и вялят их.] стерляди поставила. Хрустальные с разноцветными водками графины длинным рядом стояли на столе за тарелками.
В
горницах Марьи Гавриловны шумно идет пированье. Кипит самовар, по столам и по окнам с пуншем стаканы стоят. Патап Максимыч с Смолокуровым, удельный голова с кумом Иваном Григорьичем, купцы, что из города в
гости к Манефе приехали, пароходчик из Городца частенько усы в тех стаканах помачивают… Так справляют они древнюю, но забытую братчину-петровщину на том самом месте, где скитская обрядность ее вконец загубила, самую память об ней разнесла, как ветер осенний сухую листву разносит…
— Милости просим,
гость дорогой, милости просим! В
горницу пожалуйте, а я сейчас оболокусь.
Неточные совпадения
Две младшие дочери, в храмовой праздник али отправляясь куда в
гости, надевали голубые или зеленые платья, сшитые по-модному, с обтяжкою сзади и с аршинным хвостом, но на другой же день утром, как и во всякий день, подымались чем свет и с березовыми вениками в руках выметали
горницы, выносили помои и убирали сор после постояльцев.
Когда писарь вошел в поповскую
горницу, там сидел у стола, схватившись за голову, Галактион. Против него сидели о. Макар и Ермилыч и молча смотрели на него. Завидев писаря, Ермилыч молча показал глазами на
гостя: дескать, человек не в себе.
Михей Зотыч был один, и торговому дому Луковникова приходилось иметь с ним немалые дела, поэтому приказчик сразу вытянулся в струнку, точно по нему выстрелили. Молодец тоже был удивлен и во все глаза смотрел то на хозяина, то на приказчика. А хозяин шел, как ни в чем не бывало, обходя бунты мешков, а потом маленькою дверцей провел
гостя к себе в низенькие
горницы, устроенные по-старинному.
Замараев потащил дорогого
гостя наверх, в свои
горницы, и растерянно бормотал:
Раз, когда так вечерком
гости разговаривали разговоры, писарская стряпка Матрена вошла в
горницу, вызвала Анну Харитоновну и заявила: