Неточные совпадения
Стоило ли ехать сюда, на туманный чухонский север, и
не лучше ли было
бы оставаться там, откуда прилетают эти письма в самодельных конвертах с сургучными печатями, сохраняя еще в себе
как бы теплоту любящей руки?..
— Ей хорошо, — злобствовал Пепко, — водки она
не пьет, пива тоже… Этак и я прожил
бы отлично. Да… Наконец, женский организм гораздо скромнее относительно питания. И это дьявольское терпение: сидит по целым неделям,
как кикимора. Никаких общественных чувств, а еще Аристотель сказал, что человек — общественное животное. Одним словом, женский вопрос… Кстати, почему нет мужского вопроса? Если равноправность, так должен быть и мужской вопрос…
— Молодой человек, ведь вам к экзамену нужно готовиться? — обратился он ко мне. — Скверно… А вот что: у вас есть богатство. Да… Вы его
не знаете,
как все богатые люди: у вас прекрасный язык. Да… Если
бы я мог так писать, то
не сидел
бы здесь. Языку
не выучишься — это дар божий… Да. Так вот-с, пишете вы какой-то роман и подохнете с ним вместе. Я
не говорю, что
не пишите, а только надо злобу дня иметь в виду. Так вот что: попробуйте вы написать небольшой рассказец.
— Совершенно серьезно… Ведь это только кажется, что у них такие же руки и ноги, такие же глаза и носы, такие же слова и мысли,
как и у нас с тобой. Нет, я буду жить только для того, чтобы такие глаза смотрели на меня, чтобы такие руки обнимали меня, чтобы такие ножки бежали ко мне навстречу. Я
не могу всего высказать и мог
бы выразить свое настроение только музыкой.
Опять ругательство, и опять ленты немецкого чепца возмущаются. Ваську бесит то, что немка продолжает сидеть,
не то что русская барыня, которая сейчас
бы убежала и даже дверь за собой затворила
бы на крючок. Ваське остается только выдерживать характер, и он начинает ругаться залпами,
не обращаясь ни к кому, а так, в пространство,
как лает пес. Крахмальный чепчик в такт этих залпов вздрагивает,
как осиновый лист, и Ваську это еще больше злит.
Милая Наденька жертвовала собой еще раз, и можно себе представить ее положение, если
бы я взял да и остался. Но я этого, конечно,
не сделал и начал прощаться. Наденька понимала,
как мне больно уходить в свою нору, и с особой выразительностью пожала мне руку.
— Ах, да, эта высокая, с которой вы гуляли в саду. Она очень хорошенькая… Если
бы я была такая, Агафон Павлыч
не уехал
бы в Петербург. Вы на ней женитесь? Да? Вы о ней думали все время?
Как приятно думать о любимом человеке… Точно сам лучше делаешься… Как-то немножко и стыдно, и хорошо, и хочется плакать. Вчера я долго бродила мимо дач… Везде огоньки, все счастливы, у всех свой угол…
Как им всем хорошо, а я должна была бродить одна,
как собака, которую выгнали из кухни. И я все время думала…
В самом деле, от
каких случайностей зависит иногда вся жизнь:
не будь у нас соседа по комнатам «черкеса», мы никогда
не познакомились
бы с Любочкой, и сейчас эта Любочка
не тосковала
бы о «хорошем» Пепке.
—
Не стоит? Хе-хе… А почему же именно я должен был потерять деньги, а
не кто-нибудь другой, третий, пятый, десятый? Конечно, десять рублей пустяки, но в них заключалась плата за квартиру, пища, одежда и пропой. Я теперь даже писать
не могу… ей-богу!
Как начну, так мне и полезет в башку эта красная бумага: ведь я должен снова заработать эти десять рублей, и у меня опускаются руки. И мне начинает казаться, что я их никогда
не отработаю… Сколько
бы ни написал, а красная бумага все-таки останется.
— А
как бы вы думали? О, вы совсем
не знаете жизни… Потом, он ни одной ночи
не провел вне дома. Где
бы ни был, а домой все-таки вернется… Это много значит. Теперь он ухаживает за этой старой девой…
Не делает чести его вкусу — и только.
Анна Петровна,
как все молодые жены, ревновала мужа больше всего к его старым друзьям, служившим для нее олицетворением тех пороков,
какими страдал муж; ведь сам он, конечно, хороший, милый, чудесный, если
бы не проклятые друзья.
— А
как же? — удивился и обиделся солдат. — Вместях все едем… Одна компания. Значит, у их благородия супруга на манер милосердной сестры, и вот они в том же роде… Уж я потрафлю,
не беспокойтесь, только
бы привел господь сокрушить хучь в одном роде это самое турецкое челмо… а-ах, боже мой!..
Видишь,
как скучно делается всемирная история:
не будь серебряных пуговок у сербочки,
не сидел
бы я два дня героем в кукурузе и
не был
бы ранен шальной шрапнелью.
— А ведь он совсем порядочный, ваш Пепко, — удивлялась Аграфена Петровна, перечитывая мне вслух письма сестры. — Кто
бы мог ожидать… Анюта совершенно счастлива. Глупая она, хоть и образованная. Нашла в кого влюбиться… Удивляюсь я этим образованным девицам,
как они ничего
не понимают.
В общем я проходил тяжелый житейский опыт и
не пожелал
бы его никому другому. Письмо Пепки только рельефнее объяснило мне ту степень, до
какой я дошел. Мое отчаяние было вполне понятно.
Злейший враг
не мог
бы придумать Пепке более скверного эффекта,
какой устроила Федосья в простоте сердца.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему всё
бы только рыбки! Я
не иначе хочу, чтоб наш дом был первый в столице и чтоб у меня в комнате такое было амбре, чтоб нельзя было войти и нужно
бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах,
как хорошо!
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья
не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были
какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто
бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Как бы, я воображаю, все переполошились: «Кто такой, что такое?» А лакей входит (вытягиваясь и представляя лакея):«Иван Александрович Хлестаков из Петербурга, прикажете принять?» Они, пентюхи, и
не знают, что такое значит «прикажете принять».
Хлестаков. Я — признаюсь, это моя слабость, — люблю хорошую кухню. Скажите, пожалуйста, мне кажется,
как будто
бы вчера вы были немножко ниже ростом,
не правда ли?
Хлестаков. Покорно благодарю. Я сам тоже — я
не люблю людей двуличных. Мне очень нравится ваша откровенность и радушие, и я
бы, признаюсь, больше
бы ничего и
не требовал,
как только оказывай мне преданность и уваженье, уваженье и преданность.