Неточные совпадения
— Есть
и такой грех, Тарас Семеныч. Житейское дело…
Надо обженить Галактиона-то, пока не избаловался.
— Другие
и пусть живут по-другому, а нам
и так ладно. Кому
надо,
так и моих маленьких горниц не обегают. Нет, ничего, хорошие люди не брезгуют… Много у нас в Заполье этих других-то развелось. Модники… Смотреть-то на них тошно, Михей Зотыч. А все через баб… Испотачили бабешек, вот
и мутят: подавай им все по-модному.
— Ведь вот вы все
такие, — карал он гостя. — Послушать,
так все у вас как по-писаному, как следует быть… Ведь вот сидим вместе, пьем чай, разговариваем, а не съели друг друга.
И дела раньше делали… Чего же Емельяну поперек дороги вставать? Православной-то уж ходу никуда нет… Ежели уж
такое дело случилось,
так надо по человечеству рассудить.
— А вот
и мешает! За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь…
Надо выкинуть дурь-то из головы. Я вот покажу тебе
такой пароход…
Анфуса Гавриловна все это слышала из пятого в десятое, но только отмахивалась обеими руками: она хорошо знала цену этим расстройным свадебным речам. Не одно хорошее дело рассыпалось вот из-за
таких бабьих шепотов. Лично ей жених очень нравился, хотя она многого
и не понимала в его поведении. А главное, очень уж пришелся он по душе невесте. Чего же еще
надо? Серафимочка точно помолодела лет на пять
и была совершенно счастлива.
— Ах, ты какой!.. — удивлялся писарь. — Да ведь ежели разобрать правильно,
так все мы у батюшки-то царя воры
и взяточники. Правду
надо говорить… Пчелка,
и та взятку берет.
—
Так тебе
и надо, старому черту! Зачем службу настоящую бросил? Вот теперь
и поглядывай, как лиса в кувшин.
— Не
надо… не
надо… — шептала Харитина, закрывая лицо руками
и защищаясь всем своим молодым телом. — Ах, какой вы глупый, доктор! Ведь я еще не жила… совсем не жила! А я
такая молодая, доктор! Оставьте меня, доктор! Какая я гадкая… Понимаете, я ненавижу себя!.. Всех ненавижу… вас…
— О тебе же заботился. В самом деле, Харитина, будем дело говорить. К отцу ты не пойдешь, муж ничего не оставил,
надо же чем-нибудь жить? А тут еще подвернутся добрые люди вроде Ечкина. Ведь оно всегда
так начинается: сегодня смешно, завтра еще смешнее, а послезавтра
и поправить нельзя.
Вахрушка через прислугу, конечно, знал, что у Галактиона в дому «неладно»
и что Серафима Харитоновна пьет запоем,
и по-своему жалел его. Этакому-то человеку жить бы да жить
надо, а тут дома, как в нетопленой печи. Ах, нехорошо! Вот ежели бы Харитина Харитоновна,
так та бы повернула все единым духом. Хороша бабочка, всем взяла, а тоже живет ни к шубе рукав. Дальше Вахрушка угнетенно вздыхал
и отмахивался рукой, точно отгонял муху.
— Да ты мне не заговаривай зубов! Мне ведь на свои глаза свидетелей не
надо… Ежели ты в других зятьев пойдешь,
так ведь я
и на тебя управу найду. Я, брат, теперь все равно, как медведь, которого из берлоги подняли.
— Ох, отлично делаешь! — стонал Нагибин. — Ведь за мадеру деньги плачены.
И что только мне стоила эта самая Наташка!.. Теперь возьми, — ведь одеть ее
надо? Потом один-то я
и старых штец похлебаю или редечкой закушу, а ей подавай котлетку…
так? Да тут еще свадьбу справляй… Одно разорение. А теперь пусть кормит
и одевает муж…
Так я говорю?
— Вы свой кусок хлеба с маслом
и получите. Достаточно вы поломались
надо мной, а забыли только одно: пароходы-то все-таки мои… да.
Неточные совпадения
«Не
надо бы
и крылышек, // Кабы нам только хлебушка // По полупуду в день, — //
И так бы мы Русь-матушку // Ногами перемеряли!» — // Сказал угрюмый Пров.
— А кто сплошал,
и надо бы // Того тащить к помещику, // Да все испортит он! // Мужик богатый… Питерщик… // Вишь, принесла нелегкая // Домой его на грех! // Порядки наши чудные // Ему пока в диковину, //
Так смех
и разобрал! // А мы теперь расхлебывай! — // «Ну… вы его не трогайте, // А лучше киньте жеребий. // Заплатим мы: вот пять рублей…»
Идем домой понурые… // Два старика кряжистые // Смеются… Ай, кряжи! // Бумажки сторублевые // Домой под подоплекою // Нетронуты несут! // Как уперлись: мы нищие — //
Так тем
и отбоярились! // Подумал я тогда: // «Ну, ладно ж! черти сивые, // Вперед не доведется вам // Смеяться
надо мной!» //
И прочим стало совестно, // На церковь побожилися: // «Вперед не посрамимся мы, // Под розгами умрем!»
Его послушать
надо бы, // Однако вахлаки //
Так обозлились, не дали // Игнатью слова вымолвить, // Особенно Клим Яковлев // Куражился: «Дурак же ты!..» // — А ты бы прежде выслушал… — // «Дурак же ты…» // —
И все-то вы, // Я вижу, дураки!
А если
и действительно // Свой долг мы ложно поняли //
И наше назначение // Не в том, чтоб имя древнее, // Достоинство дворянское // Поддерживать охотою, // Пирами, всякой роскошью //
И жить чужим трудом, //
Так надо было ранее // Сказать… Чему учился я? // Что видел я вокруг?.. // Коптил я небо Божие, // Носил ливрею царскую. // Сорил казну народную //
И думал век
так жить… //
И вдруг… Владыко праведный!..»