Неточные совпадения
— Я старичок, у меня бурачок, а
кто меня слушает — дурачок… Хи-хи!.. Ну-ка, отгадайте загадку: сам гол, а рубашка за пазухой. Всею деревней не угадать… Ах, дурачки, дурачки!.. Поймали птицу, а как зовут — и не знаете. Оно и выходит,
что птица не к рукам…
—
Что же, дело житейское, — наставительно ответил гость и вздохнул. — А
кто осудит, тот и грех на себя примет, Анфуса Гавриловна.
— А для
кого я хлопотал-то, дерево ты стоеросовое?.. Ты
что должен сделать, идол каменный? В ноги мне должен кланяться, потому как я тебе судьбу устраиваю. Ты вот считаешь себя умником, а для меня ты вроде дурака… Да. Ты бы хоть спросил, какая невеста-то?.. Ах, бесчувственный ты истукан!
—
Что вы, Галактион Михеич, — смущенно ответила невеста. — Никого у меня не было и никого мне не нужно. Я вся тут. Сами видите,
кого берете. Как вы, а я всей душой…
— Зачем? — удивился Штофф. — О, батенька, здесь можно сделать большие дела!.. Да, очень большие! Важно поймать момент… Все дело в этом. Край благодатный, и
кто пользуется его богатствами? Смешно сказать… Вы посмотрите на них: никто дальше насиженного мелкого плутовства не пошел, или скромно орудует на родительские капиталы, тоже нажитые плутовством. О, здесь можно развернуться!.. Только нужно людей, надежных людей. Моя вся беда в том,
что я русский немец… да!
Немало огорчало Галактиона и то,
что не с
кем ему было в Суслоне даже поговорить по душе.
Он прикинул еще раньше центральное положение, какое занимал Суслон в бассейне Ключевой, — со всех сторон близко, и хлеб сам придет. Было бы
кому покупать. Этак, пожалуй, и Заполью плохо придется. Мысль о повороте торжка сильно волновала Михея Зотыча, потому
что в этом заключалась смерть запольским толстосумам: копеечка с пуда подешевле от провоза — и конец. Вот этого-то он и не сказал тогда старику Луковникову.
Кто они такие, откуда,
чего домогаются — никто не знал.
Галактиону делалось обидно,
что ему не с
кем даже посоветоваться. Жена ничего не понимает, отец будет против, Емельян согласится со всем, Симон молод, — делай, как знаешь.
Умный старик понимал,
что попрежнему девушку воспитывать нельзя, а отпустить ее в гимназию не было сил. Ведь только и свету было в окне,
что одна Устенька. Да и она тосковать будет в чужом городе. Думал-думал старик, и ничего не выходило; советовался кое с
кем из посторонних — тоже не лучше. Один совет — отправить Устеньку в гимназию. Легко сказать, когда до Екатеринбурга больше четырехсот верст! Выручил старика из затруднения неожиданный и странный случай.
Вечером Стабровский работал в своем кабинете за полночь и все думал о маленькой славяночке, которая войдет в дом.
Кто знает,
что из этого может произойти? Из маленьких причин очень часто вырастают большие и сложные последствия.
Перебирая в уме,
кто бы мог наплесть жене разные сплетни, Галактион решил,
что это была тихоня Агния, и возненавидел ее.
— А
что касается нашей встречи с Лиодором, то этому никто не поверит, — успокаивал немец. —
Кто не знает,
что Лиодор разбойник и
что ему ничего не значит оговорить
кого угодно? Одним словом, пустяки.
— Не ври… Ведь ты знаешь,
что твоя жена меня выгнала вон из дому и еще намекнула, за
кого она меня считает.
—
Что тут обсуждать, когда я все равно ничего не понимаю? Такую дуру вырастили тятенька с маменькой… А знаешь
что? Я проживу не хуже,
чем теперь… да. Будут у меня руки целовать, только бы я жила попрежнему. Это уж не Мышников сделает, нет… А знаешь,
кто?
Кто-то даже припомнил,
что для полноты торжества недостает только Полуянова, и пьяные дельцы будущего банка выпили даже за его здоровье.
— Уж это вы
кого другого не отпускайте, Прасковья Ивановна, а я-то в таких делах ни при
чем.
Писарь опешил. Он слыхал,
что Ермилыч ссужает под заклады, но не знал,
что это уже целое дело. И
кому в башку придет: какой-то дурак мельник… В конце концов писарь даже обиделся, потому
что, очевидно, в дураках оказался один он.
Это уже окончательно взбесило писаря. Бабы и те понимают,
что попрежнему жить нельзя. Было время, да отошло… да… У него опять заходил в голове давешний разговор с Ермилычем. Ведь вот человек удумал штуку. И как еще ловко подвел. Сам же и смеется над городским банком. Вдруг писаря осенила мысль. А
что, если самому на манер Ермилыча, да не здесь, а в городе? Писарь даже сел, точно его
кто ударил, а потом громко засмеялся.
— Наладили завод Стабровскому? Карла сказывал,
что годовой выход на двести тысяч ведер чистого спирта. Вот ахнет такое заведение, так все наскрозь пропьемся. Только
кто и вылакает такую прорву винища.
— Меж мужем и женой один бог судья, мамаша, а вторая причина… Эх, да
что тут говорить! Все равно не поймете. С добром я ехал домой, хотел жене во всем покаяться и зажить по-новому, а она меня на весь город ославила.
Кому хуже-то будет?
— Вот
что, мамаша,
кто старое помянет, тому глаз вон. Ничего больше не будет. У Симы я сам выпрошу прощенье, только вы ее не растравляйте. Не ее, а детей жалею. И вы меня простите. Так уж вышло.
— Харитина, знаешь
что: мы ищем богатую невесту доктору, а невеста сама его ждет. Знаешь
кто? Будем сватать за него твою сестру Агнию. Самому-то ему по мужскому делу неудобно, а высватаю я.
Подходя к дому, Галактион удивился,
что все комнаты освещены. Гости у них почти не бывали.
Кто бы такой мог быть? Оказалось,
что приехал суслонский писарь Замараев.
— Нет, ты молчи, а я буду говорить. Ты за
кого это меня принимаешь, а? С
кем деньги-то подослал? Писарь-то своей писарихе все расскажет, а писариха маменьке, и пошла слава,
что я у тебя на содержании. Невелика радость! Ну, теперь ты говори.
В другой раз Анфуса Гавриловна отвела бы душеньку и побранила бы и дочерей и зятьев, да опять и нельзя: Полуянова ругать — битого бить, Галактиона — дочери досадить, Харитину — с непокрытой головы волосы драть, сына Лиодора — себя изводить. Болело материнское сердце день и ночь, а взять не с
кого. Вот и сейчас, налетела Харитина незнамо зачем и сидит, как зачумленная. Только и радости,
что суслонский писарь, который все-таки разные слова разговаривает и всем старается угодить.
«За
кого они меня принимают, черт их всех побери?» — с ожесточением думал про себя доктор, чувствуя,
что всех ненавидит.
— Пришел посмотреть на твою фабрику, — грубо объяснял он. — Любопытно, как вы тут публику обманываете… Признаться оказать, я всегда считал тебя дураком, а вышло так,
что ты и нас поучишь… да. По нынешним-то временам не вдруг разберешь,
кто дурак,
кто умный.
Харитина видела эту сцену и, не здороваясь ни с
кем, вышла на берег и уехала с Ечкиным. Ее душили слезы ревности. Было ясно как день,
что Стабровский, когда умрет Серафима, женит Галактиона на этой Устеньке.
Сидя где-нибудь в кабаке, Полуянов часто удивлялся:
что было бы, если б эти мужланы узнали,
кто он такой… д-да.
— Что-о-о? — зарычал Полуянов, не веря собственным глазам. — Газета? в моем участке? Да
кто это смел, а? Газета? Ха-ха!
Галактион не сомневался,
что она в таком состоянии может зарезать
кого угодно.
— Ты вот
что, Галактион Михеич, — заговорил Луковников совсем другим тоном, точно старался сгладить молодую суровость дочери. — Я знаю,
что дела у тебя не совсем… Да и у
кого они сейчас хороши? Все на волоске висим… Знаю,
что Мышников тебя давит. А ты вот как сделай… да… Ступай к нему прямо на дом, объясни все начистоту и… одним словом, он тебе все и устроит.
Кто угодно выскажи ему то же самое,
что говорила Устенька, не было бы так обидно, а тут удар был нанесен такою чистою и хорошею рукой.
—
Кого я вижу! Вот удружил,
что сам догадался приехать! А я нарочно разыскивал тебя по всему городу.
Ходили упорные слухи,
что отравил старика не
кто другой, как Ечкин.
— Што это ты дребезжишь, как худой горшок? Чужую беду руками разведу… А того не подумаешь,
что кого осудил, тот грех на тебе и взыщется. Умен больно!
Толпа продолжала наступать, и когда передние окружили Михея Зотыча, Анфим не вытерпел и понукнул лошадь. Кто-то хотел загородить ему дорогу, кто-то хватался за поводья, но лошадь была ученая и грудью пробила живую стену. Мелькнули только искаженные злобой лица, сжатые кулаки. Кто-то сдернул с Анфима шапку. Полетела вдогонку толстая палка. Все это случилось так быстро,
что Анфим опомнился только за околицей.
Неточные совпадения
Кто там? (Подходит к окну.)А,
что ты, матушка?
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери
кто хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло!
Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в
чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Как бы, я воображаю, все переполошились: «
Кто такой,
что такое?» А лакей входит (вытягиваясь и представляя лакея):«Иван Александрович Хлестаков из Петербурга, прикажете принять?» Они, пентюхи, и не знают,
что такое значит «прикажете принять».
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом каком языке… это уж по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда
кто заболел, которого дня и числа… Нехорошо,
что у вас больные такой крепкий табак курят,
что всегда расчихаешься, когда войдешь. Да и лучше, если б их было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к неискусству врача.
Городничий. Это бы еще ничего, — инкогнито проклятое! Вдруг заглянет: «А, вы здесь, голубчик! А
кто, скажет, здесь судья?» — «Ляпкин-Тяпкин». — «А подать сюда Ляпкина-Тяпкина! А
кто попечитель богоугодных заведений?» — «Земляника». — «А подать сюда Землянику!» Вот
что худо!