Неточные совпадения
Темная находилась рядом со сторожкой, в которой жил Вахрушка. Это
была низкая и душная каморка с соломой на полу. Когда Вахрушка толкнул в нее неизвестного бродягу, тот долго не мог оглядеться. Крошечное оконце, обрешеченное железом, почти не
давало света. Старик сгрудил солому в уголок, снял свою котомку и расположился,
как у себя дома.
Такое поведение, конечно, больше всего нравилось Анфусе Гавриловне, ужасно стеснявшейся сначала перед женихом за пьяного мужа, а теперь жених-то в одну руку с ней все делал и даже сам укладывал спать окончательно захмелевшего тестя. Другим ужасом для Анфусы Гавриловны
был сын Лиодор, от которого она прямо откупалась:
даст денег, и Лиодор пропадет на день, на два. Когда он показывался где-нибудь на дворе, девушки сбивались,
как овечье стадо, в одну комнату и запирались на ключ.
— Ты меня
будешь помнить, — повторила несколько раз Харитина,
давая отцу нюхать спирт. — Я не шутки с тобой шутила. О,
как я тебя люблю, несчастный!
Больше отец и сын не проговорили ни одного слова. Для обоих
было все ясно,
как день. Галактион, впрочем, этого ожидал и вперед приготовился ко всему. Он настолько владел собой, что просмотрел с отцом все книги, отсчитался по разным статьям и
дал несколько советов относительно мельницы.
Она своею грациозною, легкою походкой вышла и через минуту вернулась с мокрым полотенцем, бутылкой сельтерской воды и склянкой нашатырного спирта. Когда он с жадностью
выпил воду, она велела ему опять лечь, положила мокрое полотенце на голову и
дала понюхать спирта. Он сразу отрезвел и безмолвно смотрел на нее. Она так хорошо и любовно ухаживала за ним,
как сестра, и все выходило у нее так красиво, каждое движение.
— Опять ты глуп… Раньше-то ты сам цену ставил на хлеб, а теперь
будешь покупать по чужой цене. Понял теперь? Да еще сейчас вам, мелкотравчатым мельникам, повадку
дают, а после-то всех в один узел завяжут… да… А ты сидишь да моргаешь… «Хорошо», говоришь. Уж на что лучше… да… Ну, да это пустяки, ежели сурьезно разобрать. Дураков учат и плакать не велят… Похожи
есть патреты. Вот
как нашего брата выучат!
— А ежели я его люблю, вот этого самого Галактиона? Оттого я женил за благо время и денег не
дал, когда в отдел он пошел… Ведь умница Галактион-то, а когда в силу войдет, так и никого бояться не
будет. Теперь-то вон
как в нем совесть ходит… А тут еще отец ему спуску не
дает. Так-то, отче!
Рядом с Харитиной на первой скамье сидел доктор Кочетов. Она
была не рада такому соседству и старалась не дышать, чтобы не слышать перегорелого запаха водки. А доктор старался
быть с ней особенно любезным,
как бывают любезными на похоронах с
дамами в трауре: ведь она до некоторой степени являлась тоже героиней настоящего судного дня. После подсудимого публика уделяла ей самое большое внимание и следила за каждым ее движением. Харитина это чувствовала и инстинктивно приняла бесстрастный вид.
— Деревенщину-то пора бросать, — говорила она,
давая наставления,
как устроить по-городски квартиру,
как одеваться и
как вообще держать себя. — И знакомиться со всеми тоже не следует…
Как я
буду к вам в гости ездить, ежели вы меня
будете сажать за один стол с каким-нибудь деревенским попом Макаром или мельником Ермилычем?
— Ну, ну, ладно… Притвори-ка дверь-то. Ладно… Так вот
какое дело. Приходится везти мне эту стеариновую фабрику на своем горбу… Понимаешь? Деньжонки у меня
есть… ну, наскребу тысяч с сотню. Ежели их отдать — у самого ничего не останется. Жаль… Тоже наживал… да. Я и хочу так сделать: переведу весь капитал на жену, а сам тоже
буду векселя
давать,
как Ечкин. Ты ведь знаешь законы, так
как это самое дело, по-твоему?
— Ух, надоела мне эта самая деревенская темнота! — повторял он. — Ведь я-то не простой мужик, Галактион Михеич, а свою полировку имею… За битого двух небитых
дают. Конешно, Михей Зотыч жалованья мне не заплатили, это точно, а я не сержусь… Что же, ему, может, больше надо. А уж в городе-то я вот
как буду стараться. У меня короткий разговор: раз, два — и готово. Ха-ха… Дела не подгадим. Только вот с мертвяком ошибочка вышла.
«Ведь вот
какой упрямый старик! — повторял про себя Галактион и только качал головой. — Ведь за глаза
было бы одной мельницы, так нет,
давай строить две новых!»
Харченко отмалчивался. Десять тысяч для него
были заветною мечтой, потому что на них он приобретал, наконец, собственный ценз для городского гласного. Галактион тоже избегал разговоров на эту тему. Сначала он
был против этого наследства, а потом мысленно присоединил их к тем пятидесяти тысячам,
какие давал ему Стабровский. Лишних денег вообще не бывает, а тут они
как раз подошли к случаю.
— Так, так… То-то нынче добрый народ пошел: все о других заботятся, а себя забывают. Что же,
дай бог… Посмотрел я в Заполье на добрых людей… Хорошо. Дома понастроили новые, магазины с зеркальными окнами и все перезаложили в банк. Одни строят, другие деньги на постройку
дают — чего лучше? А тут еще: на, испей дешевой водочки… Только вот
как с закуской
будет? И ты тоже вот добрый у меня уродился: чужого не жалеешь.
Стабровский очень
был обрадован, когда «слявяночка» явилась обратно, счастливая своим молодым самопожертвованием. Даже Дидя, и та
была рада, что Устенька опять
будет с ней. Одним словом, все устроилось
как нельзя лучше, и «славяночка» еще никогда не чувствовала себя такою счастливой. Да, она уже
была нужна, и эта мысль приводила ее в восторг. Затем она так любила всю семью Стабровских, мисс Дудль, всех. В этом именно доме она нашла то, чего ей не могла
дать даже отцовская любовь.
Галактион
был рад Ечкину,
как своему человеку. Притом Ечкин знал все на свете и
дал сразу несколько полезных советов. Он осмотрел пароход во всех подробностях и только качал головой.
— Вот то-то и
есть.
Какой же ты адвокат? Тебе оглоблю надо
дать в руки, а не закон.
— Нужно
быть сумасшедшим, чтобы не понимать такой простой вещи. Деньги — то же, что солнечный свет, воздух, вода, первые поцелуи влюбленных, — в них скрыта животворящая сила, и никто не имеет права скрывать эту силу. Деньги должны работать,
как всякая сила, и
давать жизнь, проливать эту жизнь, испускать ее лучами.
От Стабровского Устенька вышла в каком-то тумане. Ее сразу оставила эта выдержка. Она шла и краснела, припоминая то, что говорил Стабровский. О, только он один понимал ее и с
какою вежливостью старался не
дать этого заметить! Но она уже давно научилась читать между строк и понимала больше, чем он думал. В сущности сегодняшнее свидание с Харитиной
было ее экзаменом. Стабровский, наконец, убедился в том, чего боялся и за что жалел сейчас ее. Да, только он один
будет знать ее девичью тайну.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (
Ест.)Боже мой,
какой суп! (Продолжает
есть.)Я думаю, еще ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай,
какая курица!
Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато, смотри, чтоб лошади хорошие
были! Ямщикам скажи, что я
буду давать по целковому; чтобы так,
как фельдъегеря, катили и песни бы
пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — // До нитки разорил! // А драл…
как сам Шалашников! // Да тот
был прост; накинется // Со всей воинской силою, // Подумаешь: убьет! // А деньги сунь, отвалится, // Ни
дать ни взять раздувшийся // В собачьем ухе клещ. // У немца — хватка мертвая: // Пока не пустит по миру, // Не отойдя сосет!
Пришел дьячок уволенный, // Тощой,
как спичка серная, // И лясы распустил, // Что счастие не в пажитях, // Не в соболях, не в золоте, // Не в дорогих камнях. // «А в чем же?» // — В благодушестве! // Пределы
есть владениям // Господ, вельмож, царей земных, // А мудрого владение — // Весь вертоград Христов! // Коль обогреет солнышко // Да пропущу косушечку, // Так вот и счастлив я! — // «А где возьмешь косушечку?» // — Да вы же
дать сулилися…
— У нас забота
есть. // Такая ли заботушка, // Что из домов повыжила, // С работой раздружила нас, // Отбила от еды. // Ты
дай нам слово крепкое // На нашу речь мужицкую // Без смеху и без хитрости, // По правде и по разуму, //
Как должно отвечать, // Тогда свою заботушку // Поведаем тебе…