Неточные совпадения
— Это твоей бабушки сарафан-то, — объяснила Марья Степановна. — Павел Михайлыч, когда в Москву ездил,
так привез материю… Нынче уж
нет таких материй, — с тяжелым вздохом прибавила старушка, расправляя рукой складку на сарафане. — Нынче ваши дамы сошьют платье, два раза наденут — и подавай новое. Материи другие пошли, и люди не
такие, как прежде.
— Папа, пожалей меня, — говорила девушка, ласкаясь к отцу. — Находиться в положении вещи, которую всякий имеет право приходить осматривать и приторговывать…
нет, папа, это поднимает
такое нехорошее чувство в душе! Делается как-то обидно и вместе с тем гадко… Взять хоть сегодняшний визит Привалова: если бы я не должна была являться перед ним в качестве товара, которому только из вежливости не смотрят в зубы, я отнеслась бы к нему гораздо лучше, чем теперь.
—
Нет, постой. Это еще только одна половина мысли. Представь себе, что никакого миллионера Привалова никогда не существовало на свете, а существует миллионер Сидоров, который является к нам в дом и в котором я открываю существо, обремененное всеми человеческими достоинствами, а потом начинаю думать: «А ведь не дурно быть madame Сидоровой!» Отсюда можно вывести только
такое заключение, что дело совсем не в том, кто явится к нам в дом, а в том, что я невеста и в качестве таковой должна кончить замужеством.
Нет слов, что для Nadine Привалов самая выгодная партия, но ведь все-таки к нему необходимо присмотреться, — кто знает, чтобы не пожалеть после.
— О
нет, зачем же!.. Не стоит говорить о
таких пустяках, Сергей Александрыч. Было бы только для вас удобно, а я все готова сделать. Конечно, я не имею возможности устроить с
такой роскошью, к какой вы привыкли…
— Опять… — произносила Хиония Алексеевна
таким тоном, как будто каждый шаг Привалова по направлению к бахаревскому дому был для нее кровной обидой. — И чего он туда повадился? Ведь в этой Nadine, право, даже интересного ничего
нет… никакой женственности. Удивляюсь, где только у этих мужчин глаза… Какой-нибудь синий чулок и… тьфу!..
Несколько раз она нарочно ездила к Марье Степановне, чтобы разузнать,
нет ли чего-нибудь нового и что
такое мог делать там Привалов.
— А хоть бы и
так, — худого
нет; не все в девках сидеть да книжки свои читать. Вот мудрите с отцом-то, — счастья бог и не посылает. Гляди-ко, двадцать второй год девке пошел, а она только смеется… В твои-то годы у меня трое детей было, Костеньке шестой год шел. Да отец-то чего смотрит?
Не потому, что они стоят
так дорого, и даже не потому, что с этими именно заводами срослись наши лучшие семейные воспоминания, —
нет, я люблю их за тот особенный дух, который вносит эта работа в жизнь.
—
Нет, зачем же! —
так же бесстрастно продолжал Веревкин.
—
Нет, очень касается, Василий Назарыч. Как назвать
такую покупку, если бы она была сделана нынче! Я не хочу этим набрасывать тень на Тита Привалова, но…
— Что же, ты, значит, хочешь возвратить землю башкирам? Да ведь они ее все равно продали бы другому, если бы пращур-то не взял… Ты об этом подумал? А теперь только отдай им землю,
так завтра же ее не будет…
Нет, Сергей Александрыч, ты этого никогда не сделаешь…
—
Нет, Василий Назарыч, я никогда не буду золотопромышленником, — твердым голосом проговорил Привалов. — Извините меня, я не хотел вас обидеть этим, Василий Назарыч, но если я по обязанности должен удержать за собой заводы, то относительно приисков у меня
такой обязанности
нет.
— Вот еще Ляховский… Разжился фальшивыми ассигнациями да краденым золотом, и черту не брат!
Нет, вот теперь до всех вас доберется Привалов… Да. Он даром что
таким выглядит тихоньким и, конечно, не будет иметь успеха у женщин, но Александра Павлыча с Ляховским подтянет. Знаете, я слышала, что этого несчастного мальчика, Тита Привалова, отправили куда-то в Швейцарию и сбросили в пропасть. Как вы думаете, чьих рук это дельце?
—
Нет, Хиония Алексеевна, позвольте вам заметить, — возражала с достоинством Агриппина Филипьевна, — вы
так говорите о моей Алле, будто она какая-нибудь Христова невеста.
— А мы тятеньку вашего, покойничка, знавали даже очень хорошо, — говорил Лепешкин, обращаясь к Привалову. — Первеющий человек по нашим местам был… Да-с. Ноньче
таких и людей, почитай,
нет… Малодушный народ пошел ноньче. А мы и о вас наслышаны были, Сергей Александрыч. Хоть и в лесу живем, а когда в городе дрова рубят — и к нам щепки летят.
— На што свежее, коли денег
нет. Это завсегда
так бывает с вашим братом.
Иван Яковлич ничего не отвечал, а только посмотрел на дверь, в которую вышел Привалов «Эх, хоть бы частичку
такого капитала получить в наследство, — скромно подумал этот благочестивый человек, но сейчас же опомнился и мысленно прибавил: —
Нет, уж лучше
так, все равно отобрали бы хористки, да арфистки, да Марья Митревна, да та рыженькая… Ах, черт ее возьми, эту рыженькую… Препикантная штучка!..»
— Вот это
так мило: хозяин сидит в ванне, хозяйки
нет дома…
— Мне не нравится в славянофильстве учение о национальной исключительности, — заметил Привалов. — Русский человек, как мне кажется, по своей славянской природе, чужд
такого духа, а наоборот, он всегда страдал излишней наклонностью к сближению с другими народами и к слепому подражанию чужим обычаям… Да это и понятно, если взять нашу историю, которая есть длинный путь ассимиляции десятков других народностей. Навязывать народу то, чего у него
нет, — и бесцельно и несправедливо.
— Отчего же, я с удовольствием взялся бы похлопотать… У меня даже есть план, очень оригинальный план. Только с одним условием: половина ваша, а другая — моя. Да… Но прежде чем я вам его раскрою, скажите мне одно: доверяете вы мне или
нет?
Так и скажите, что думаете в настоящую минуту…
«Уж не болен ли, говорит, Сереженька с дороги-то, или, может, на нас сердится…» А я ей прямо
так и сказал: «Вздор, за задние ноги приволоку тебе твоего Сереженьку…»
Нет, кроме шуток, едем поскорее, мне, право, некогда.
—
Нет, это я
так болтаю, Сергей Александрыч. Третьего дня у меня болели зубы, и я совсем не выходила из дому.
—
Нет, батенька, едемте, — продолжал Веревкин. — Кстати, Тонечка приготовила
такой ликерчик, что пальчики оближете. Я ведь знаю, батенька, что вы великий охотник до
таких ликерчиков. Не отпирайтесь, быль молодцу не укор. Едем сейчас же, время скоротечно. Эй, Ипат! Подавай барину одеваться скорее, а то барин рассердится.
— Вы не рассказали мне еще о своем визите к Ляховским, — заговорила хозяйка, вздрагивая и кутаясь в свой платок. — А впрочем,
нет, не рассказывайте… Вперед знаю, что и там
так же скучно, как и везде!.. Не правда ли?
— О, это пустяки. Все мужчины обыкновенно
так говорят, а потом преспокойнейшим образом и женятся. Вы не думайте, что я хотела что-нибудь выпытать о вас, —
нет, я от души радуюсь вашему счастью, и только. Обыкновенно завидуют тому, чего самим недостает, —
так и я… Муж от меня бежит и развлекается на стороне, а мне остается только радоваться чужому счастью.
— Как все? Что
такое все? — как-то жалко залепетал Ляховский, испытующе переводя глаза с Половодова на дядюшку. — Кажется, между нами
нет никаких особенных секретов…
— Разница в том, что у этих детей все средства в руках для выполнения их
так нужно. Но ведь это только со стороны кажется странным, а если стать на точку зрения отца — пожалуй, смешного ничего и
нет.
—
Нет, вы представьте себе, Агриппина Филипьевна,
такую картину…
—
Нет, Николай Иваныч, из
такой поездки ровно ничего не выйдет… Поверьте мне. Я столько лет совершенно напрасно прожил в Петербурге и теперь только могу пожалеть и себя и даром потраченное время. Лучше будем сидеть здесь и ждать погоды…
— Опять глупое слово… Извини за резкое выражение. По-моему, в
таком деле и выбора никакого не может быть, а ты…
Нет, у меня решительно не
так устроена голова, чтобы понимать эту погоню за двумя зайцами.
— Да ведь он у вас был не один десяток раз, и все-таки из этого ничего не вышло, а теперь он передал все дело мне и требует, чтобы все было кончено немедленно. Понимаете, Игнатий Львович: не-мед-лен-но… Кажется, уж будет бобы-то разводить. Да Привалова и в городе
нет совсем, он уехал на мельницу.
— Ну,
так уходите… ха-ха!..
Нет, вернитесь.
—
Нет, maman… Если бы не Сергей Александрыч, я бы умерла от скуки, — неохотно ответила Антонида Ивановна, сбоку вскидывая глазами на Привалова. — А вы, Сергей Александрыч, конечно, веселились напропалую… после бала, — уже с улыбкой прибавила она. — Мне Александр что-то рассказывал
такое…
— Погоди, вот я поговорю с Приваловым, — упрямился Бахарев. — Ты знаешь Катю Колпакову?
Нет? Ну, брат,
так ты мух ловишь здесь, в Узле-то… Как канканирует, бестия! Понимаешь, ее сам Иван Яковлич выучил.
— Ну, брат, шалишь: у нее сегодня сеанс с Лепешкиным, — уверял «Моисей», направляясь к выходу из буфета; с половины дороги он вернулся к Привалову, долго грозил ему пальцем, ухмыляясь глупейшей пьяной улыбкой и покачивая головой, и, наконец, проговорил: — А ты, брат, Привалов, ничего… Хе-хе!
Нет, не ошибся!.. У этой Тонечки, черт ее возьми,
такие амуры!.. А грудь?.. Ну, да тебе это лучше знать…
—
Нет, ты слушай… Если бы Привалов уехал нынче в Петербург, все бы дело наше вышло швах: и мне, и Ляховскому, и дядюшке — шах и мат был бы. Помнишь, я тебя просил в последний раз во что бы то ни стало отговорить Привалова от
такой поездки, даже позволить ему надеяться… Ха-ха!.. Я не интересуюсь, что между вами там было, только он остался здесь, а вместо себя послал Nicolas. Ну, и просолил все дело!
—
Нет, мы все-таки интересуемся вашей мельницей, — отвечал доктор. — И даже собирались сделать вам визит… Вот только нас задерживает наш больной.
«
Нет, я ей покажу, этой девчонке! — решила Хиония Алексеевна, закидывая гордо свою голову. — Она воображает, что если у отца миллионы,
так и лучше ее
нет на свете…»
— Ах, если бы вы слышали, как она смешно рассказывает!.. Ха-ха… Ведь это воплощенный яд!..
Нет, это
такой редкий экземпляр дамской породы… Она меня просто уморила, доктор.
—
Нет, есть еще… — нерешительно проговорил Половодов. — Только вы сегодня, кажется, не в
таком расположении духа, чтобы выслушать меня с надлежащим вниманием.
— Хорошо, я постараюсь быть кратким, — сухо ответил Половодов, делая бесстрастное лицо. — Знаете ли вы, Софья Игнатьевна, что вы накануне разорения?
Нет? И понятно, потому что этого не подозревает и сам Игнатий Львович… Этот Пуцилло-Маляхинский
так запутал все дела Игнатия Львовича…
— Знаете ли, Сергей Александрыч, что вы у меня разом берете все?
Нет, гораздо больше, последнее, — как-то печально бормотал Ляховский, сидя в кресле. — Если бы мне сказали об этом месяц назад, я ни за что не поверил бы. Извините за откровенность, но
такая комбинация как-то совсем не входила в мои расчеты. Нужно быть отцом, и
таким отцом, каким был для Зоси я, чтобы понять мой, может быть, несколько странный тон с вами… Да, да. Скажите только одно: действительно ли вы любите мою Зосю?
Но она любила совсем не
так, как любят другие женщины: в ее чувстве не было и тени самопожертвования, желания отдать себя в чужие руки, —
нет, это была гордая любовь, одним взглядом покорявшая все кругом.
— Но кто бы мог подозревать
такой оборот дела? — говорил Половодов с Хиной как о деле хорошо ей известном. — А теперь… Послушайте, Хиония Алексеевна, скажите мне ради бога только одно… Вы опытная женщина… да… Любит Зося Привалова или
нет?
— Но я скоро не умру, доктор, — с улыбкой говорил Ляховский, складывая завещание обратно в стол. —
Нет, не умру… Знаете, иногда человека поддерживает только одна какая-нибудь всемогущая идея, а у меня есть
такая идея… Да!
—
Нет, я все-таки не согласен.
—
Нет, Павла Ивановна, мне
так легче… — проговорил он, поднимаясь с места. — Тяжело мне…
И не то чтобы выслуживался или заискивал перед богатым мужиком, как это делают другие,
нет, уж натура у этого Веревкина была
такая.