Неточные совпадения
Кишкин подсел на свалку и с час наблюдал, как работали старатели. Жаль было смотреть, как даром время убивали… Какое это золото, когда и пятнадцать долей со ста пудов песку не падает. Так, бьется народ, потому
что деваться некуда, а пить-есть надо. Выждав минутку, Кишкин поманил старого Турку и сделал ему таинственный знак. Старик отвернулся,
для видимости покопался и пошабашил.
Он ночевал на воскресенье дома, а затем в воскресенье же вечером уходил на свой пост, потому
что утро понедельника
для него было самым боевым временем: нужно было все работы пускать в ход на целую неделю, а рабочие не все выходили, справляя «узенькое воскресенье», как на промыслах называли понедельник.
—
Что же вера? Все одному Богу молимся, все грешны да Божьи… И опять не первая Федосья Родионовна по древнему благочестию выдалась: у Мятелевых жена православная по городу взята, у Никоновых ваша же балчуговская… Да мало ли!.. А между прочим,
что это мы разговариваем, как на окружном суде… Маменька, Феня, обряжайте закусочку да чего-нибудь потеплее
для родственников. Честь лучше бесчестья завсегда!.. Так ведь, Тарас?
— Ах, дедушка, как это ты не поймешь,
что я ничего не могу сделать!.. — взмолился Карачунский. — Уж
для тебя-то я все бы сделал.
Старик так и ушел, уверенный,
что управляющий не хотел ничего сделать
для него. Как же, главный управляющий всех Балчуговских промыслов — и вдруг не может отодрать Яшку?.. Своего блудного сына Зыков нашел у подъезда. Яша присел на последнюю ступеньку лестницы, положив голову на руки, и спал самым невинным образом. Отец разбудил его пинком и строго проговорил...
Заводская контора была
для него самым больным местом, потому
что именно здесь он чувствовал себя окончательно бессильным.
— Да ты слушай, умная голова, когда говорят… Ты не
для того отец, чтобы проклинать свою кровь. Сам виноват,
что раньше замуж не выдавал. Вот Марью-то заморил в девках по своей гордости. Верно тебе говорю. Ты меня послушай, ежели своего ума не хватило. Проклясть-то не мудрено, а ведь ты помрешь, а Феня останется. Ей-то еще жить да жить… Сам, говорю, виноват!.. Ну,
что молчишь?..
Мысль о бессильной, жалкой старости явилась
для него в такой яркой и безжалостной форме,
что он даже испугался.
Он очень полюбил молодого Зыкова и устроил так,
что десятилетняя каторга
для него была не в каторгу, а в обыкновенную промысловую работу, с той разницей,
что только ночевать ему приходилось в остроге.
Кто-то пустил слух,
что раскошелился Кишкин ввиду открытия Кедровской дачи и набирает артель
для разведки где-то на реке Мутяшке, где Клейменый Мина открыл золото еще при казне, но скрыл до поры до времени.
Совещания составлявшейся компании не представляли тайны ни
для кого, потому
что о Мутяшке давно уже говорили как о золотом дне, и все мечтали захватить там местечко, как только объявится Кедровская дача свободной.
Ровно через неделю Кожин разыскал, где была спрятана Феня, и верхом приехал в Фотьянку. Сначала,
для отвода глаз, он завернул в кабак, будто собирается золото искать в Кедровской даче. Поговорил он кое с кем из мужиков, а потом послал за Петром Васильичем. Тот не заставил себя ждать и, как увидел Кожина, сразу смекнул, в
чем дело. Чтобы не выдать себя, Петр Васильич с час ломал комедию и сговаривался с Кожиным о золоте.
Сначала Петр Васильич пошел и предупредил мать. Баушка Лукерья встрепенулась вся, но раскинула умом и велела позвать Кожина в избу. Тот вошел такой убитый да смиренный,
что ей вчуже сделалось его жаль. Он поздоровался, присел на лавку и заговорил, будто приехал в Фотьянку нанимать рабочих
для заявки.
—
Что мы, разве невольники какие
для твоего Родиона-то Потапыча? — выкрикивал Петр Васильич. — Ему хорошо, так и другим тоже надо… Как собака лежит на сене: сам не ест и другим не дает. Продался конпании и знать ничего не хочет… Захудал народ вконец, взять хоть нашу Фотьянку, а кто цены-то ставит? У него лишнего гроша никто еще не заработал…
Таким образом баня сделалась главным сборным пунктом будущих миллионеров, и сюда же натащили разную приисковую снасть, необходимую
для разведки: ручной вашгерд, насос, скребки, лопаты, кайлы, пробный ковш и т. д. Кишкин отобрал заблаговременно паспорта у своей партии и предъявил в волость,
что требовалось по закону. Все остальные слепо повиновались Кишкину, как главному коноводу.
Канун первого мая
для Фотьянки прошел в каком-то чаду. Вся деревня поднялась на ноги с раннего утра, а из Балчуговского завода так и подваливала одна партия за другой. Золотопромышленники ехали отдельно в своих экипажах парами. Около обеда вокруг кабака Фролки вырос целый табор. Кишкин толкался на народе и прислушивался, о
чем галдят.
—
Для счету прихватил, — объяснил Ястребов, встретив как-то Кишкина. —
Что ему, болоту, даром оставаться… Так ведь, Андрон Евстратыч?.. Разбогатеем мы, видно, с тобой заодно…
—
Что ты, Степан Романыч: очертел человек, а ты разговаривать с ним. Мне впору с ним отваживаться… Ежели бы ты, Степан Романыч, отвел мне деляночку на Ульяновом кряже, — прибавил он совершенно другим тоном, — уж так и быть, постарался бы
для тебя… Гора-то велика,
что тебе стоит махонькую деляночку отвести мне?
Карачунский еще лишний раз убедился в этом и почувствовал вперед,
что ему придется изменить своему слову
для нового «родственника».
— И увезу, а ты мне сруководствуй деляночку на Краюхином увале, — просил в свою очередь Мыльников. — Кедровскую-то дачу бросил я, Фенюшка… Ну ее к черту! И конпания у нас была: пришей хвост кобыле. Все врозь, а главный заводчик Петр Васильич. Такая кривая ерахта!.. С Ястребовым снюхался и золото
для него скупает… Да ведь ты знаешь,
чего я тебе-то рассказываю. А ты деляночку-то приспособь… В некоторое время пригожусь, Фенюшка. Без меня, как без поганого ведра, не обойдешься…
Дело доходило до того,
что Ястребов жаловался на него в волость, и Петра Васильича вызывали волостные старички
для внушения.
Дело в том,
что Родион Потапыч резко разделял
для себя Карачунского-управляющего от Карачунского — соблазнителя Фени.
Мыльников
для пущей важности везде ездил вместе с палачом Никитушкой, который состоял при нем в качестве адъютанта. Это производило еще бо́льшую сенсацию, так как маршрут состоял всего из двух пунктов: от кабака Фролки доехать до кабака Ермошки и обратно. Впрочем, нужно отдать справедливость Мыльникову: он с первыми деньгами заехал домой и выдал жене целых три рубля. Это были первые деньги, которые получила в свои руки несчастная Татьяна во все время замужества, так
что она даже заплакала.
Так Анна и ушла ни с
чем для первого раза, потому
что муж был не один и малодушно прятался за других. Оставалось выжидать случая, чтобы поймать его с глазу на глаз и тогда рассчитаться за все.
Вот о
чем задумывался он, проводя ночи на Рублихе. Тысячу раз мысль проходила по одной и той же дороге, без конца повторяя те же подробности и производя гнетущее настроение. Если бы открыть на Рублихе хорошую жилу, то тогда можно было бы оправдать себя в глазах компании и уйти из дела с честью: это было
для него единственным спасением.
Несколько старательских артелей были допущены только
для выработки бортов, как на больших промыслах, и Кишкин каялся в этом попущении, потому
что вечно подозревал старателей в воровстве.
Сильный был человек Илья Федотыч, так
что Кишкин
для него послал в Балчуговский завод за бутылкой мадеры, благо секретарь остается ночевать в Богоданке.
На Сиротке была выстроена новая изба на новом месте, где были поставлены новые работы. Артель точно ожила. Это была своя настоящая работа — сами большие, сами маленькие. Пока содержание золота было невелико, но все-таки лучше,
чем по чужим приискам шляться. Ганька вел приисковую книгу и сразу накинул на себя важность. Матюшка уже два раза уходил на Фотьянку
для тайных переговоров с Петром Васильичем, который, по обыкновению, что-то «выкомуривал» и финтил.
Все эти объяснения ничего не разъяснили, и Родион Потапыч смутно догадывался,
что Шишка караулил Карачунского
для каких-то переговоров.
— А у меня уж скоро Рублиха-то подастся… да. Легкое место сказать, два года около нее бьемся, и больших тысяч это самое дело стоит. Как подумаю,
что при Оникове все дело оправдается, так даже жутко сделается. Не
для его глупой головы удумана штука… Он-то теперь льнет ко мне, да мне-то его даром не надо.
Неточные совпадения
— Анна Андреевна именно ожидала хорошей партии
для своей дочери, а вот теперь такая судьба: именно так сделалось, как она хотела», — и так, право, обрадовалась,
что не могла говорить.
Послушайте ж, вы сделайте вот
что: квартальный Пуговицын… он высокого роста, так пусть стоит
для благоустройства на мосту.
Судья тоже, который только
что был пред моим приходом, ездит только за зайцами, в присутственных местах держит собак и поведения, если признаться пред вами, — конечно,
для пользы отечества я должен это сделать, хотя он мне родня и приятель, — поведения самого предосудительного.
А уж Тряпичкину, точно, если кто попадет на зубок, берегись: отца родного не пощадит
для словца, и деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые люди; это с их стороны хорошая черта,
что они мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько у меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка ты мне теперь! Посмотрим, кто кого!
Стародум. Фенелона? Автора Телемака? Хорошо. Я не знаю твоей книжки, однако читай ее, читай. Кто написал Телемака, тот пером своим нравов развращать не станет. Я боюсь
для вас нынешних мудрецов. Мне случилось читать из них все то,
что переведено по-русски. Они, правда, искореняют сильно предрассудки, да воротят с корню добродетель. Сядем. (Оба сели.) Мое сердечное желание видеть тебя столько счастливу, сколько в свете быть возможно.