— Вот, Марьюшка, до чего дожил: хожу по промыслам и свою Оксю разыскиваю. Должна же она своего родителя ублаготворить?.. Конечно, она
в законе и всякое прочее, а целый фунт золота у меня стащила…
— Дура она, вот что надо сказать! Имела и силу над Кишкиным, да толку не хватило… Известно, баба-дура. Старичонка-то подсыпался к ней и так и этак, а она тут себя и оказала дурой вполне. Ну много ли старику нужно? Одно любопытство осталось, а вреда никакого… Так нет, Марья сейчас на дыбы: «Да у меня муж, да я
в законе, а не какая-нибудь приисковая гулеванка».
Неточные совпадения
Таким образом баня сделалась главным сборным пунктом будущих миллионеров, и сюда же натащили разную приисковую снасть, необходимую для разведки: ручной вашгерд, насос, скребки, лопаты, кайлы, пробный ковш и т. д. Кишкин отобрал заблаговременно паспорта у своей партии и предъявил
в волость, что требовалось по
закону. Все остальные слепо повиновались Кишкину, как главному коноводу.
У Карачунского слово было
законом, и Мыльников ушел бы ни с чем, но, когда Карачунский проходил к себе
в кабинет, его остановила Феня.
— Так он тебя
в дудку запятил? То-то безголовый мужичонка… Кто же баб
в шахту посылает: такого
закону нет. Ну и дурак этот Тарас… Как ты к нему-то попала? Фотьянская, видно?
— У меня чтобы
в самую точку, как
в казенное время… — уговаривался он для внешности. — Ужо колокол повешу, чтобы на работу и с работы отбивать.
Закон требует порядка…
— По
закону бабам совсем не полагается
в подземные работы лазать. Я вот тебя еще
в тюрьму посажу.
— Застанем либо нет ее
в живых! — повторял он
в ажитации. — Христианская душа, ваша высокоблагородие… Конечно, все мы, мужики,
в зверстве себя не помним, а только и
закон есть.
— Про венчанную так и говорится: мужняя, а это ничья. Все одно как пригульная скотина… Я, брат, эти все
законы насквозь произошел, потому
в кабаке без
закону невозможно.
Результатом этого было то, что Ястребов был арестован
в ту же ночь. Произведенным обыском было обнаружено не записанное
в книге золото, а таковое считается по
закону хищничеством. Это была месть Петра Васильича, который сделал донос. Впрочем, Ястребов судился уже несколько раз и отнесся довольно равнодушно к своему аресту.
Переговоры с Ониковым по этому поводу тоже ни к чему не повели. Он остался при своем мнении, ссылаясь на прямой
закон, воспрещающий старательские работы. Конечно, здесь дело заключалось только
в игре слов: старательские работы уставом о частной золотопромышленности действительно запрещены, но
в виде временной меры разрешались работы «отрядные» или «золотничные», что
в переводе значило то же самое.
"Прибыл я в город Глупов, — писал он, — и хотя увидел жителей, предместником моим в тучное состояние приведенных, но
в законах встретил столь великое оскудение, что обыватели даже различия никакого между законом и естеством не полагают.
И я,
в закон себе вменяя // Страстей единый произвол, // С толпою чувства разделяя, // Я музу резвую привел // На шум пиров и буйных споров, // Грозы полуночных дозоров; // И к ним в безумные пиры // Она несла свои дары // И как вакханочка резвилась, // За чашей пела для гостей, // И молодежь минувших дней // За нею буйно волочилась, // А я гордился меж друзей // Подругой ветреной моей.
— Хоть оно и не
в законе, чтобы сказать какое возражение, когда говорит кошевой перед лицом всего войска, да дело не так было, так нужно сказать.
Неточные совпадения
Купцы. Ей-ей! А попробуй прекословить, наведет к тебе
в дом целый полк на постой. А если что, велит запереть двери. «Я тебя, — говорит, — не буду, — говорит, — подвергать телесному наказанию или пыткой пытать — это, говорит, запрещено
законом, а вот ты у меня, любезный, поешь селедки!»
Слесарша. Да мужу-то моему приказал забрить лоб
в солдаты, и очередь-то на нас не припадала, мошенник такой! да и по
закону нельзя: он женатый.
На это отвечу: цель издания
законов двоякая: одни издаются для вящего народов и стран устроения, другие — для того, чтобы законодатели не коснели
в праздности…"
Наконец он не выдержал.
В одну темную ночь, когда не только будочники, но и собаки спали, он вышел, крадучись, на улицу и во множестве разбросал листочки, на которых был написан первый, сочиненный им для Глупова,
закон. И хотя он понимал, что этот путь распубликования
законов весьма предосудителен, но долго сдерживаемая страсть к законодательству так громко вопияла об удовлетворении, что перед голосом ее умолкли даже доводы благоразумия.
"Сижу я, — пишет он, —
в унылом моем уединении и всеминутно о том мыслю, какие
законы к употреблению наиболее благопотребны суть.