Неточные совпадения
По
всему течению тянулись еще «казенные работы» [Имеются в виду работы, выполнявшиеся в то
время, когда прииски принадлежали казне.] — громадные разрезы, громадные свалки, громадные запруды.
Зимнее
время на промыслах
всех подтягивает: работ нет, а есть нужно, как и летом.
Название завода сохранилось здесь от стародавних
времен, когда в Нагорной стоял казенный винокуренный завод, на котором
все работы производились каторжными.
Вторая жена была взята в своей же Нагорной стороне; она была уже дочерью каторжанки. Зыков лет на двадцать был старше ее, но она сейчас уже выглядела развалиной, а он
все еще был молодцом. Старик почему-то недолюбливал этой второй жены и при каждом удобном случае вспоминал про первую: «Это еще при Марфе Тимофеевне было», или «Покойница Марфа Тимофеевна была большая охотница до заказных блинов». В первое
время вторая жена, Устинья Марковна, очень обижалась этими воспоминаниями и раз отрезала мужу...
Он ночевал на воскресенье дома, а затем в воскресенье же вечером уходил на свой пост, потому что утро понедельника для него было самым боевым
временем: нужно было
все работы пускать в ход на целую неделю, а рабочие не
все выходили, справляя «узенькое воскресенье», как на промыслах называли понедельник.
— Чему быть, того не миновать! — весело ответил Акинфий Назарыч. — Ну пошумит старик, покажет пыль — и
весь тут… Не всякое лыко в строку. Мало ли наши кержанки за православных убегом идут? Тут, брат, силой ничего не поделаешь. Не те
времена, Яков Родионыч. Рассудите вы сами…
Весь секрет заключался в том, что Карачунский никогда не стонал, что завален работой по горло, как это делают
все другие, потом он умел распорядиться своим
временем и, главное, всегда имел такой беспечный, улыбающийся вид.
Родион Потапыч числился в это
время на каторге и не раз был свидетелем, как Марфа Тимофеевна возвращалась по утрам из смотрительской квартиры
вся в слезах. Эти ли девичьи слезы, девичья ли краса, только начал он крепко задумываться… Заметил эту перемену даже Антон Лазарич и не раз спрашивал...
Ермошка ждал вешней воды не меньше балчуговских старателей, потому что самое бойкое кабацкое
время было связано именно с летним сезоном, когда
все промысла были в полном ходу.
Во-вторых, нужно было подготовить
все к заявке прииска в Кедровой даче, а это требовало и
времени, и уменья.
—
Все я знаю, други мои милые, — заговорил Ястребов, хлопая Петра Васильича по плечу. — Бабьи бредни и запуки, а вы и верите… Я еще пораньше про свинью-то слышал, посмеялся — только и
всего. Не положил — не ищи… А у тебя, Петр Васильич, свинья-то золотая дома будет, ежели с умом… Напрасно ты ввязался в эту свою конпанию: ничего не выйдет, окромя того, что
время убьете да прохарчитесь…
Рабочие хотя и потешались над Оксей, но в душе
все глубоко верили в существование золотой свиньи, и легенда о ней разрасталась
все шире. Разве старец-то стал бы зря говорить?.. В казенное
время всячина бывала, хотя нашедший золотую свинью мужик и оказал бы себя круглым дураком.
— И увезу, а ты мне сруководствуй деляночку на Краюхином увале, — просил в свою очередь Мыльников. — Кедровскую-то дачу бросил я, Фенюшка… Ну ее к черту! И конпания у нас была: пришей хвост кобыле.
Все врозь, а главный заводчик Петр Васильич. Такая кривая ерахта!.. С Ястребовым снюхался и золото для него скупает… Да ведь ты знаешь, чего я тебе-то рассказываю. А ты деляночку-то приспособь… В некоторое
время пригожусь, Фенюшка. Без меня, как без поганого ведра, не обойдешься…
Зачем шатался на прииски Петр Васильич, никто хорошенько не знал, хотя и догадывались, что он спроста не пойдет
время тратить. Не таковский мужик… Особенно недолюбливал его Матюшка, старавшийся в компании поднять на смех или устроить какую-нибудь каверзу. Петр Васильич относился ко
всему свысока, точно дело шло не о нем. Однако он не укрылся от зоркого и опытного взгляда Кишкина. Раз они сидели и беседовали около огонька самым мирным образом. Рабочие уже спали в балагане.
Конечно,
все эти затаенные мысли Петр Васильич хранил до поры до
времени про себя и Ястребову не показывал вида, что недоволен.
Они вместе отправились на Фотьянку. Дорогой пьяная оживленность Кожина вдруг сменилась полным упадком душевных сил. Кишкин тоже угнетенно вздыхал и
время от
времени встряхивал головой, припоминая свой разговор с проклятым секретарем. Он жалел, что разболтался относительно болота на Мутяшке, — хитер Илья Федотыч, как раз подошлет кого-нибудь к Ястребову и отобьет. От него
все станется… Под этим впечатлением завязался разговор.
Чем существовала Татьяна с ребятишками
все это
время, как Тарас забросил свое сапожное ремесло, — трудно сказать, как о
всех бедных людях. Но она как-то перебилась и сама теперь удивлялась этому.
Так Мыльников и делал: в неделю работал день или два, а остальное
время «компанился». К нему приклеился и Яша Малый, и зять Прокопий, и машинист Семеныч. Было много и других желающих, но Мыльников чужим
всем отказывал. Исключение представлял один Семеныч, которого Мыльников взял назло дорогому тестюшке Родиону Потапычу.
Эта старушечья злость забавляла Кишкина: очень уж смешно баушка Лукерья сердилась. Но, глядя на старуху, Кишкину пришла неожиданно мысль, что он ищет денег, а деньги перед ним сидят… Да лучше и не надо. Не теряя
времени, он приступил к делу сейчас же. Дверь была заперта, и Кишкин рассказал во
всех подробностях историю своего богатства. Старушка выслушала его с жадным вниманием, а когда он кончил, широко перекрестилась.
— Погоди печаловаться раньше
времени, — тихонько заметил Матюшка. — А Кишкин наших рук не минует… Мы его еще обработаем, дай срок. Он
всех ладит обмануть…
Время было самое глухое, народ сидел без работы, и
все мечты сводились на близившееся лето.
Этого никто не ожидал, а
всех меньше сам Матюшка. Карачунский с деловым видом осмотрел старый отвал, сказал несколько слов кому-то из стариков, раскурил папиросу и укатил на свою Рублиху. Рабочие несколько
времени хранили молчание, почесывались и старались не глядеть друг на друга.
А пока
время летело птицей, от одного свиданья до другого, как у
всех влюбленных.
— Видал я господ всяких, Степан Романыч, а все-таки не пойму их никак… Не к тебе речь говорится, а вообще. Прежнее
время взять, когда мужики за господами жили, — правильные были господа, настоящие: зверь так зверь, во
всю меру, добрый так добрый, лакомый так лакомый. А все-таки не понимал я, как это всякую совесть в себе загасить… Про нынешних и говорить нечего: он и зла-то не может сделать, засилья нет, а так, одно званье что барин.
Ночью особенно было хорошо на шахте.
Все кругом спит, а паровая машина делает свое дело, грузно повертывая тяжелые чугунные шестерни, наматывая канаты и вытягивая поршни водоотливной трубы. Что-то такое было бодрое, хорошее и успокаивающее в этой неумолчной гигантской работе. Свои домашние мысли и чувства исчезали на
время, сменяясь деловым настроением.
В то
время пока Карачунский
все это думал и передумывал, его судьба уже была решена в глубинах главного управления компании Балчуговских промыслов: он был отрешен от должности, а на его место назначен молодой инженер Оников.
В первое
время все были как будто ошеломлены. Что же, ежели такие порядки заведутся, так и житья на промыслах не будет. Конечно, промысловые люди не угодники, а все-таки и по человечеству рассудить надобно. Чаще и чаще рабочие вспоминали Карачунского и почесывали в затылках. Крепкий был человек, а умел где нужно и не видеть и не слышать. В кабаках обсуждался подробно каждый шаг Оникова, каждое его слово, и наконец произнесен был приговор, выражавшийся одним словом...
С Кишкиным действительно случилась большая перемена. Первое
время своего богатства он ходил в своем старом рваном пальто и ни за что не хотел менять на новое. Знакомые даже стыдили его. А потом вдруг поехал в город и вернулся оттуда щеголем, во
всем новом, и первым делом к баушке Лукерье.
Петрунька чувствовал себя очень скверно и целые дни прятался от сердитой баушки, как пойманный зверек. Он только и ждал того
времени, когда Наташка укладывала его спать с собой. Наташка целый день летала по
всему дому стрелой, так что ног под собой не слышала, а тут находила и ласковые слова, и сказку, и какие-то бабьи наговоры, только бы Петрунька не скучал.
До поры до
времени Матюшка ничего не говорил Петру Васильичу, принимая во внимание его злоключение, а теперь хотел
все выяснить, потому что денег оставалось совсем мало.
Петр Васильич остался, а Матюшка пошел к конторе. Он шел медленно, развалистым мужицким шагом, приглядывая новые работы. Семеныч теперь у своей машины руководствует, а Марья управляется в конторе бабьим делом одна. Самое подходящее
время, если бы еще старый черт не вернулся. Под новеньким навесом у самой конторы стоял новенький тарантас, в котором ездил Кишкин в город сдавать золото, рядом новенькие конюшни, новенький амбар —
все с иголочки,
все как только что облупленное яичко.
Марья, не теряя
времени, сейчас же увезла ее на прииск и улещала
всю дорогу разными наговорами, как хороший конокрад.
Неточные совпадения
В это
время слышны шаги и откашливания в комнате Хлестакова.
Все спешат наперерыв к дверям, толпятся и стараются выйти, что происходит не без того, чтобы не притиснули кое-кого. Раздаются вполголоса восклицания:
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же
время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это
время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену.
Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Городничий. Ведь оно, как ты думаешь, Анна Андреевна, теперь можно большой чин зашибить, потому что он запанибрата со
всеми министрами и во дворец ездит, так поэтому может такое производство сделать, что со
временем и в генералы влезешь. Как ты думаешь, Анна Андреевна: можно влезть в генералы?
Хлестаков (провожая).Нет, ничего. Это
все очень смешно, что вы говорили. Пожалуйста, и в другое тоже
время… Я это очень люблю. (Возвращается и, отворивши дверь, кричит вслед ему.)Эй вы! как вас? я
все позабываю, как ваше имя и отчество.
Хлестаков. Хорошо, хоть на бумаге. Мне очень будет приятно. Я, знаете, этак люблю в скучное
время прочесть что-нибудь забавное… Как ваша фамилия? я
все позабываю.