Неточные совпадения
Все разом загалдели. Особенно волновались бабы, успевшие высчитать, что на три артели придется получить из конторы меньше двух рублей, — это на двадцать-то
душ!.. По гривеннику не заработали.
Родион Потапыч был рад, что подвернулась баушка Лукерья, которую он от
души уважал. Самому бы не позвать попа из гордости, хотя старик в течение суток уже успел одуматься и давно понял, что сделал неладно. В ожидании попа баушка Лукерья отчитала Родиона Потапыча вполне, обвинив его во
всем.
Он присел к столу, облокотился и, положив голову на руку, крепко задумался. Семейные передряги и встреча с баушкой Лукерьей подняли со дна
души весь накопившийся в ней тяжелый житейский осадок.
У Кожина захолонуло на
душе: он не ожидал, что
все обойдется так просто. Пока баушка Лукерья ходила в заднюю избу за Феней, прошла целая вечность. Петр Васильич стоял неподвижно у печи, а Кожин сидел на лавке, низко опустив голову. Когда скрипнула дверь, он
весь вздрогнул. Феня остановилась в дверях и не шла дальше.
Когда работа была кончена, Кишкин набожно перекрестился: он вылил
всю свою
душу,
все, чем наболел в дни своего захудания.
Рабочие хотя и потешались над Оксей, но в
душе все глубоко верили в существование золотой свиньи, и легенда о ней разрасталась
все шире. Разве старец-то стал бы зря говорить?.. В казенное время всячина бывала, хотя нашедший золотую свинью мужик и оказал бы себя круглым дураком.
— Не упомню, не то сегодня, не то вчера… Горюшко лютое, беда моя смертная пришла, Устинья Марковна. Разделились мы верами, а во мне
душа полымем горит… Погляжу кругом, а
все красное. Ах, тоска смертная… Фенюшка, родная, что ты сделала над своей головой?.. Лучше бы ты померла…
Устинья Марковна в глубине
души была рада, что
все обошлось так благополучно, хотя и наблюдала потихоньку грозного мужа, который как будто немного даже рехнулся.
— Да, да… Опять не то. Это ведь я скверный
весь, и на
душе у меня ночь темная… А Феня, она хорошая… Голубка, Феня… родная!..
Это возмутило
всю Фотьянку до глубины
души, как самое кровное оскорбление, какого еще не бывало.
— Не могу знать, Степан Романыч… У господ свои мысли, у нас, мужиков, свои, а чужая
душа потемки… А тебе пора и подумать о своем-то лакомстве… У
всех господ одна зараза, а только ты попревосходней других себя оказал.
Они, кажется, переговорили обо
всем, кроме главного, что лежало у обоих на
душе.
— Ох, помирать скоро, Андрошка… О
душе надо подумать. Прежние-то люди больше нас о
душе думали: и греха было больше, и спасения было больше, а мы ни богу свеча ни черту кочерга. Вот хоть тебя взять: напал на деньги и съежился
весь. Из пушки тебя не прошибешь, а ведь подохнешь — с собой ничего не возьмешь. И
все мы такие, Андрошка… Хороши, пока голодны, а как насосались — и конец.
— Опять омманешь, лахудра!.. — ругался Ермошка, приходя в отчаяние от живучести Дарьи. — Ведь в чем
душа держится, а
все скрипишь… Пожалуй, еще меня переживешь этак-то.
Знали об этом
все соседи, женина родня,
вся Тайбола, и ни одна
душа не заступилась еще за несчастную бабу, потому что между мужем и женой один Бог судья.
— Застанем либо нет ее в живых! — повторял он в ажитации. — Христианская
душа, ваша высокоблагородие… Конечно,
все мы, мужики, в зверстве себя не помним, а только и закон есть.
У кабатчика Ермошки происходили разговоры другого характера. Гуманный порыв соскочил с него так же быстро, как и налетел. Хорошие и жалобные слова, как «совесть», «христианская
душа», «живой человек», уже не имели смысла, и обычная холодная жестокость вступила в свои права. Ермошке даже как будто было совестно за свой подвиг, и он старательно избегал всяких разговоров о Кожине. Прежде
всего начал вышучивать Ястребов, который нарочно заехал посмеяться над Ермошкой.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ну вот, уж целый час дожидаемся, а
все ты с своим глупым жеманством: совершенно оделась, нет, еще нужно копаться… Было бы не слушать ее вовсе. Экая досада! как нарочно, ни
души! как будто бы вымерло
все.
Городничий. Ну, уж вы — женщины!
Все кончено, одного этого слова достаточно! Вам
всё — финтирлюшки! Вдруг брякнут ни из того ни из другого словцо. Вас посекут, да и только, а мужа и поминай как звали. Ты,
душа моя, обращалась с ним так свободно, как будто с каким-нибудь Добчинским.
Глеб — он жаден был — соблазняется: // Завещание сожигается! // На десятки лет, до недавних дней // Восемь тысяч
душ закрепил злодей, // С родом, с племенем; что народу-то! // Что народу-то! с камнем в воду-то! //
Все прощает Бог, а Иудин грех // Не прощается. // Ой мужик! мужик! ты грешнее
всех, // И за то тебе вечно маяться!
Ну, мы не долго думали, // Шесть тысяч
душ,
всей вотчиной // Кричим: — Ермилу Гирина!
— Филипп на Благовещенье // Ушел, а на Казанскую // Я сына родила. // Как писаный был Демушка! // Краса взята у солнышка, // У снегу белизна, // У маку губы алые, // Бровь черная у соболя, // У соболя сибирского, // У сокола глаза! //
Весь гнев с
души красавец мой // Согнал улыбкой ангельской, // Как солнышко весеннее // Сгоняет снег с полей… // Не стала я тревожиться, // Что ни велят — работаю, // Как ни бранят — молчу.