Священник принял это за грубость — осердился и начал на Перфилья «не однажды намахиваться кадилом, яко бы жартуя (т. е. как будто шутя), но собственно со прошением себе подаяния от денег, как обычай о том
приходских церквей сбирать священницы имут».
Неточные совпадения
«Июля 9-го дня, в воскресенье, по должности христианской (пишет Перфилий) случился я быть в
приходской своей Всемилостивейшего Спаса, что в Наливках,
церкви у утренни и для пения церковного становился всегда на правом клиросе, и во время той утренни во палиелей, тоя
церкви служащий, определенный за штатом недействительный священник Кирилл Федоров кадил всю
церковь и народ по обычаю. По каждении же он, поп, паки взошел на правый клирос и кадил мне (Перфилию) вторично — особищно других».
Чтобы не дошло до большего соблазна, в дело вмешался «тоя ж
церкви действительный священник Гавриил Григорьев и
приходские люди, чтобы он, поп, мятежа в
церкви не чинил, но он не преставал». Антифонов допеть не дал, да еще заставлял распевшегося Перфилия читать прокимны, но это увидал пономарь, который взял и «проговорил говорком» прокимны на левом клиросе. «А антифоны за мятежем и несогласием оставили не допевши».
Сторож и об этом «
приходским людям извещал», да многие из них и сами то въявь видели, как он «в той поле нес из алтаря через всю
церковь и везде по следу было пролито», но
приходским людям опять и это за важное не показалось.
Но попы и московские дьяки издавна славились своею искательностью, а есть еще народ, община, т. е. прихожане
церкви Всемилостивого Спаса в Наливках. Тут свой толк и свой независимый разум. Они и сказались, только престранно: прихожане Спаса в Наливках в числе 42 «персон» подали от себя на высочайшее имя прошение, в котором молили: «повели, всемилостивый государь, нашему
приходскому попу Кирилле Федорову при оной нашей
церкви служить по-прежнему, понеже он нам,
приходским людям и вкладчикам, всем удобен».
Какая по этому последовала резолюция, из дела не видно, а «
приходские люди» стояли на своем и 2-го декабря подали вторую такую же просьбу в синодальный казенный приказ, и там опять писали, что поп Кирилл им хорош и они просят «дать ему к их
церкви для служения эпитрахильную память».
Синод внял молению «
приходских людей» и 14-го января 1730 года постановил, что как указанные попом Кириллом свидетели не «сысканы» и «затем совершенно того дела решить невозможно (?!), а
приходские люди и вкладчики заручным челобитьем просили оному попу Кириллу при той
церкви для священнослужения быть по-прежнему, понеже он
приходским людям и вкладчикам всем угоден.
Приказали: по оному
приходских людей челобитью помянутому попу Кириллу быть при той
церкви и священническая действовать, и для того дать ему епитрахильную грамоту, по обыкновению, взяв пошлины».
О Фенечке, которой тогда минул уже семнадцатый год, никто не говорил, и редкий ее видел: она жила тихонько, скромненько, и только по воскресеньям Николай Петрович замечал в
приходской церкви, где-нибудь в сторонке, тонкий профиль ее беленького лица.
Мне тогда было всего лет восемь, но я уже побывал в своей жизни в Орле и в Кромах и знал некоторые превосходные произведения русского искусства, привозимые купцами к нашей
приходской церкви на рождественскую ярмарку.
В особенно затруднительном положении очутилась Василиса. Она и Яков, как сказано, дали обет, если барыня придет в себя и выздоровеет, он — поставит большую вызолоченную свечу к местной иконе в
приходской церкви, а она — сходит пешком в Киев.
Мы рано поднялись на другой день, в воскресенье, чтоб побывать в церквах. Заехали в три церкви, между прочим в манильский собор, старое здание, постройки XVI столетия. Он только величиной отличается от других
приходских церквей. Украшения в нем так же безвкусны, живопись так же дурна, как и в церкви предместья и в монастырях. Орган плох, а в других церквах он заменяется виолончелью и флейтой.
Неточные совпадения
Витима — слобода, с
церковью Преображения, с сотней жителей, с
приходским училищем, и ямщики почти все грамотные. Кроме извоза они промышляют ловлей зайцев, и тулупы у всех заячьи, как у нас бараньи. Они сеют хлеб. От Витимы еще около четырехсот верст до Киренска, уездного города, да оттуда девятьсот шестьдесят верст до Иркутска. Теперь пост, и в Витиме толпа постников, окружавшая мою повозку, утащила у меня три рыбы, два омуля и стерлядь, а до рябчиков и другого скоромного не дотронулись: грех!