Верстовой столб представляется великаном и совсем как будто идет, как будто вот-вот нагонит; надбрежная ракита смотрит горою, и запоздалая овца, торопливо перебегающая по разошедшимся половицам моста, так хорошо и так звонко стучит своими копытками, что никак
не хочется верить, будто есть люди, равнодушные к красотам природы, люди, способные то же самое чувствовать, сидя вечером на каменном порожке инвалидного дома, что чувствуешь только, припоминая эти милые, теплые ночи, когда и сонная река, покрывающаяся туманной дымкой, <и> колеблющаяся возле ваших ног луговая травка, и коростель, дерущий свое горло на противоположном косогоре, говорят вам: «Мы все одно, мы все природа, будем тихи теперь, теперь такая пора тихая».
Неточные совпадения
— Что ж такое, папа! Было так хорошо, мне
хотелось повидаться с Женею, я и поехала. Я думала, что успею скоро возвратиться, так что никто и
не заметит. Ну виновата, ну простите, что ж теперь делать?
Правду говоря, однако, всех тяжеле в этот день была роль самого добросердого барина и всех приятнее роль Зины. Ей давно смерть
хотелось возвратиться к мужу, и теперь она получила разом два удовольствия: надевала на себя венок страдалицы и возвращалась к мужу, якобы
не по собственной воле, имея, однако, в виду все приятные стороны совместного житья с мужем, которыми весьма дорожила ее натура,
не уважавшая капризов распущенного разума.
— Чего? да разве ты
не во всех в них влюблен? Как есть во всех. Такой уж ты, брат, сердечкин, и я тебя
не осуждаю. Тебе
хочется любить, ты вот распяться бы хотел за женщину, а никак это у тебя
не выходит. Никто ни твоей любви, ни твоих жертв
не принимает, вот ты и ищешь все своих идеалов. Какое тут, черт, уважение. Разве, уважая Лизу Бахареву, можно уважать Зинку, или уважая поповну, рядом с ней можно уважать Гловацкую?
Ну, нет, брат, —
не воли ей
захотелось, а любвб, любвб эти штуки-то отливает.
— Что это, матушка! опять за свои книжечки по ночам берешься? Видно таки
хочется ослепнуть, — заворчала на Лизу старуха, окончив свою долгую вечернюю молитву. — Спать
не хочешь, — продолжала она, — так хоть бы подруги-то постыдилась! В кои-то веки она к тебе приехала, а ты при ней чтением занимаешься.
Ей тоже
хотелось правды. Но этой правды она искала
не так, как искала ее Женни.
Вообще было много оснований с большою обстоятельностью утверждать, что политичность Рогнеды Романовны, всех ее сестер и самой маркизы много выигрывала от того, что они
не знали ничего такого, что стоило бы скрывать особенно ловкими приемами, но умели жить как-то так, что как-то всем о них
хотелось расспросить.
«Отчего же и
не остаться?» — подумал Розанов и пошел со всеми в столовую. Ему очень
хотелось поговорить наедине с Лизой, но это ему
не удалось.
— Да, до пятисот надо добить. Только спать, мочи нет,
хочется. Две ночи
не спал.
Ольга Александровна
не ссорилась и старалась быть всем довольною. Только квартира ей
не совсем нравилась: сыровата оказалась, да Ольге Александровне
хотелось иметь при жилье разные хозяйственные удобства, которых Розанов
не имел в виду при спешном найме. Еще Ольге Александровне очень
не понравилась купленная мужем тяжелая мебель из красного дерева, но она и в этом случае ограничилась только тем, что почасту называла эту мебель то дровами, то убоищем.
То она твердо отстаивала то, в чем сама сомневалась; то находила удовольствие оставлять под сомнением то, чему верила; читала много и жаловалась, что все книги глупы; задумывалась и долго смотрела в пустое поле, смотрела так, что
не было сомнения, как ей жаль кого-то, как ей
хотелось бы что-то облегчить, поправить, — и сейчас же на языке насмешка, часто холодная и неприятная, насмешка над чувством и над людьми чувствительными.
Так она, например, вовсе
не имела определенного плана, какой характер придать своему летнему житью в Богородицком, но ей положительно
хотелось прожить потише, без тревог, — просто отдохнуть
хотелось. Бертольди же
не искала такой жизни и подбивала Лизу познакомиться с ее знакомыми. Она настаивала позвать к себе на первый раз хоть Бычкова, с которым Лиза встречалась у маркизы и у Бертольди.
— О том, что никто
не имеет права упрекать и осуждать женщину за то, что она живет, как ей
хочется.
«Воротить!» —
хотелось крикнуть Егору Николаевичу, но он понял, что это будет бесполезно, и тут только вспомнил, что он даже
не знает, куда поехала Лиза.
Другим просто
хотелось суетиться; третьим, полагаю,
хотелось и суетиться и половчее уйти от бесцеремонных приживальщиков, заставив и их что-нибудь да делать или по крайней мере
не лежать всею тяжестию на одной чужой шее.
Дней пять они ездили, отыскивая себе квартиру, но
не находили того, чего им
хотелось, а в это время случились два неприятные обстоятельства: Райнер простудился и заболел острым воспалением легких, и прислуга Дома Согласия, наскучив бестолковыми требованиями граждан, взбунтовалась и требовала расчета.
Потом и жалованье их
не удовлетворяло, им
захотелось иметь хозяина.
Она дорожила только свободою делать что ей
захочется, но до всего остального мира ей
не было никакого дела.
Белоярцев в это время хотя и перестал почти совсем бояться Лизы и даже опять самым искренним образом желал, чтобы ее
не было в Доме, но, с одной стороны, ему
хотелось, пригласив Помаду, показать Лизе свое доброжелательство и поворот к простоте, а с другой — непрезентабельная фигура застенчивого и неладного Помады давала ему возможность погулять за глаза на его счет и показать гражданам, что вот-де у нашей умницы какие друзья.