Неточные совпадения
Висленев отменил это намерение и тихо возвратился
в свой кабинет. Осторожно, как можно тише притворил он за собою дверь из залы, пробрался к камину, на котором оставил портфель, и вдруг чуть не свалил заветных часов. Его даже облил холодный пот, но он впотьмах, не зная сам, каким чудесным образом подхватил часы на лету; взял
в руки портфель и, отдохнув минуту от волнения, начал хладнокровно шарить
руками, ища по полу заброшенного
ножа.
Размышлять больше не о чем, да и некогда,
нож, крепко взятый решительною
рукой, глубоко вонзился
в спай крышки портфеля, но вдруг Висленев вздрогнул,
нож завизжал, вырвался из его
рук, точно отнятый сторонней силой, и упал куда-то далеко за окном,
в густую траву, а
в комнате, среди глубочайшей ночной тишины, с рычаньем раскатился оглушительный звон, треск, шипение, свист и грохот.
Он припомнил все, что он вынес, — конечно не во всю свою жизнь, — нет; это было бы слишком много, да и напрасно, потому что все претерпенное им
в Петербурге, до бегства по оброку
в провинцию, он уже давно позабыл и, вероятно, даже считал несуществовавшим, как позабыл и считал никогда не существовавшим происшествие с гордановским портфелем, до сих пор ничем не оконченное и как будто позабытое самим Гордановым; и зеленое платье… странное зеленое платье, которое бросило
в окно выпавший из
рук его
нож…
Подойдя к двери, она на минуту остановилась и, прежде чем взяться за ручку, насупила брови и еще раз продумала: хорошо ли она это делает? Но, вероятно, по ее расчетам выходило хорошо, потому что она сказала
в успокоение себе: «Вздор! все они здесь на
ножах, и
в ложке воды готовы потопить друг друга. Кураж, Глафира, кураж, и хотя вы, Павел Николаевич, загарантировались, но на всякого мудреца бывает довольно простоты!» — и с этим она смелою
рукой пожала белую пуговку звонка.
— Черт знает что такое! Преступление сделано, и сейчас уже идут и глупости, и ошибки. И какие еще ошибки? Там я позабыл
нож, которым оцарапал
руку… И этот укол может быть трупный. Тьфу, сто дьяволов!.. И лаписа нет, и прижечь нечем… Скорей
в город!
— До известной степени, это, пожалуй, так. А то ведь его окостенелая
рука тоже была с крестным перстосложением. Никто же другой, а сам он ее этак сложил… Да может и враждовал-то он не по сему глаголемому нигилизму, а просто потому, что… поладить хотел, да не умел,
в обязанность считал со старою правдой на
ножах быть.
Иван Яковлевич для приличия надел сверх рубашки фрак и, усевшись перед столом, насыпал соль, приготовил две головки луку, взял
в руки нож и, сделавши значительную мину, принялся резать хлеб. Разрезавши хлеб на две половины, он поглядел в середину и, к удивлению своему, увидел что-то белевшееся. Иван Яковлевич ковырнул осторожно ножом и пощупал пальцем. «Плотное! — сказал он сам про себя. — Что бы это такое было?»
Неточные совпадения
Дрожу, гляжу на лекаря: // Рукавчики засучены, // Грудь фартуком завешана, //
В одной
руке — широкий
нож, //
В другой ручник — и кровь на нем, // А на носу очки!
Попов, дворовый человек, должен быть грамотей:
ножа, я чай, не взял
в руки, а проворовался благородным образом.
Когда Клим, с
ножом в руке, подошел вплоть к ней, он увидал
в сумраке, что широко открытые глаза ее налиты страхом и блестят фосфорически, точно глаза кошки. Он, тоже до испуга удивленный ею, бросил
нож, обнял ее, увел
в столовую, и там все объяснилось очень просто: Варвара плохо спала, поздно встала, выкупавшись, прилегла на кушетке
в ванной, задремала, и ей приснилось что-то страшное.
— Французы, вероятно, думают, что мы женаты и поссорились, — сказала Марина брезгливо, фруктовым
ножом расшвыривая франки сдачи по тарелке; не взяв ни одного из них, она не кивнула головой на тихое «Мерси, мадам!» и низкий поклон гарсона. — Я не
в ладу, не
в ладу сама с собой, — продолжала она, взяв Клима под
руку и выходя из ресторана. — Но, знаешь, перепрыгнуть вот так, сразу, из страны, где вешают,
в страну, откуда вешателям дают деньги и где пляшут…
Туробоев отошел
в сторону, Лютов, вытянув шею, внимательно разглядывал мужика, широкоплечего,
в пышной шапке сивых волос,
в красной рубахе без пояса; полторы ноги его были одеты синими штанами.
В одной
руке он держал
нож,
в другой — деревянный ковшик и, говоря, застругивал
ножом выщербленный край ковша, поглядывая на господ снизу вверх светлыми глазами. Лицо у него было деловитое, даже мрачное, голос звучал безнадежно, а когда он перестал говорить, брови его угрюмо нахмурились.