Неточные совпадения
Блаженная минута!.. Закипел
Мой Александр, склонившись к деве спящей.
Он поцелуй на грудь напечатлел
И стан ее обвил рукой дрожащей.
В самозабвеньи пылком он не смел
Дохнуть… Он думал: «Тирза дорогая!
И жизнию и чувствами играя,
Как ты, я чужд общественных связей, —
Как ты, один с
свободою моей,
Не знаю
в людях ни врага, ни друга, —
Живу, чтоб
жить как ты, моя подруга!
Благодари меня, о женский пол!
Я — Демосфен твой: за твою
свободуЯ рад шуметь; я непомерно зол
На всю, на всю рогатую породу!
Кто власть им дал?.. Восстаньте, — час пришел!
Конец всему есть! Беззаботно, явно
Идите вслед за Марьей Николавной!
Понять меня, я знаю, вам легко,
Ведь
в ваших
жилах — кровь, не молоко,
И вы краснеть умеете уж кстати
От взоров и намеков нашей братьи.
О, если б мог он, как бесплотный дух,
В вечерний час сливаться с облаками,
Склонять к волнам кипучим жадный слух
И долго упиваться их речами,
И обнимать их перси, как супруг!
В глуши степей дышать со всей природой
Одним дыханьем,
жить ее
свободой!
О, если б мог он,
в молнию одет,
Одним ударом весь разрушить свет!..
(Но к счастию для вас, читатель милый,
Он не был одарен подобной силой...
И вы, вы все, которым столько раз
Я подносил приятельскую чашу, —
Какая буря
в даль умчала вас?
Какая цель убила юность вашу?
Я здесь один. Святой огонь погас
На алтаре моем. Желанье славы,
Как призрак, разлетелося. Вы правы:
Я не рожден для дружбы и пиров…
Я
в мыслях вечный странник, сын дубров,
Ущелий и
свободы, и, не зная
Гнезда,
живу, как птичка кочевая.
Неточные совпадения
Шестнадцать часов дня надо было занять чем-нибудь, так как они
жили за границей на совершенной
свободе, вне того круга условий общественной жизни, который занимал время
в Петербурге.
В женском вопросе он был на стороне крайних сторонников полной
свободы женщин и
в особенности их права на труд, но
жил с женою так, что все любовались их дружною бездетною семейною жизнью, и устроил жизнь своей жены так, что она ничего не делала и не могла делать, кроме общей с мужем заботы, как получше и повеселее провести время.
— Напрасно ж она стыдится. Во-первых, тебе известен мой образ мыслей (Аркадию очень было приятно произнести эти слова), а во-вторых — захочу ли я хоть на волос стеснять твою жизнь, твои привычки? Притом, я уверен, ты не мог сделать дурной выбор; если ты позволил ей
жить с тобой под одною кровлей, стало быть она это заслуживает: во всяком случае, сын отцу не судья, и
в особенности я, и
в особенности такому отцу, который, как ты, никогда и ни
в чем не стеснял моей
свободы.
«”И дым отечества нам сладок и приятен”. Отечество пахнет скверно. Слишком часто и много крови проливается
в нем. “Безумство храбрых”… Попытка выскочить “из царства необходимости
в царство
свободы”… Что обещает социализм человеку моего типа? То же самое одиночество, и, вероятно, еще более резко ощутимое “
в пустыне — увы! — не безлюдной”… Разумеется, я не доживу до “царства
свободы”…
Жить для того, чтоб умереть, — это плохо придумано».
Зачем ему эти поля, мужики и вообще все то, что возбуждает бесконечные, бесплодные думы,
в которых так легко исчезает сознание внутренней
свободы и права
жить по своим законам, теряется ощущение своей самости, оригинальности и думаешь как бы тенями чужих мыслей?