Неточные совпадения
— Но любопытство превозмогло, — он встал, взял карточку
и с каким-то непонятным волнением ожидания поднес ее к решетке камина… на ней было напечатано готическими буквами:
князь Степан Степаныч Лиговский, с княгиней.
Печорин не слушал, его глаза старались проникнуть пеструю стену шуб, салопов, шляп… ему показалось, что там, за колонною, мелькнуло лицо ему знакомое, особенно знакомое… в эту минуту жандарм крикнул,
и долговязый лакей повторил за ним: «карета
князя Лиговскóва!»..
Ее глаза то тускнели, то блистали, губы то улыбались, то сжимались; щеки краснели
и бледнели попеременно: но какая причина этому беспокойству?.. может быть, домашняя сцена, до него случившаяся, потому что
князь явно был не в духе, может быть, радость
и смущение воскресающей, или только вновь пробуждающейся любви к нему, может быть, неприятное чувство при встрече с человеком, который знал некоторые тайны ее жизни
и сердца, который имел право
и, может быть, готов был ее упрекнуть…
Барон плохо понимал по-русски, хотя родился в России; он захохотал пуще прежнего, думая, что это комплимент относящийся к нему вместе с Верою Дмитревной. — Печорин пожал плечами;
и разговор снова остановился. — К счастию,
князь подошел, преважно держа в руке газеты.
Он пошел в другую комнату
и принес сафьянную коробочку. Часто повторяемое
князем слово жена как-то грубо
и неприятно отзывалось в ушах Печорина; он с первого слова узнал в
князе человека недалекого, а теперь убедился, что он даже человек не светский. Серьги переходили из рук в руки, барон произнес над ними несколько протяжных восклицаний, Печорин после него стал машинально их рассматривать.
Разговор сделался общим разменом городских новостей, московских известий:
князь, несколько развеселившись, объявил очень откровенно, что если б не тяжебное дело, то никак бы не оставил Москвы
и Английского клуба, прибавляя, что здешний Английский клуб ничто перед московским.
Через полтора года он узнал, что она вышла замуж; через два года приехала в Петербург уже не Верочка, а княгиня Лиговская
и князь Степан Степ<анович>.
Тут, кажется, мы остановились в предыдущей главе. Дни через три после того, как Печорин был у
князя, Татьяна Петровна пригласила несколько человек знакомых
и родных отобедать. Степан Степанович с супругою был, разумеется, в числе.
Вскоре стулья зашумели; встали изо стола
и пошли в приемные комнаты… Лакеи на серебряных подносах стали разносить кофе, некоторые мужчины, не игравшие в вист —
и в их числе
князь Степан Степ<анович>, пошли в кабинет Печорина курить трубки, а княгиня под предлогом, что у нее развились локоны, удалилась в комнату Вареньки.
Поправя свои локоны перед зеркалом, она взяла под руку Вареньку,
и обе возвратились в гостиную, а мы пойдем в кабинет Печорина, где собралось несколько молодых людей
и где
князь Степан Степанович с цыгаркою в зубах тщетно старался вмешиваться в их разговор.
— Поверите ли, я так занят, — отвечал Горшенко, — вот завтра сам должен докладывать министру; — потом надобно ехать в комитет, работы тьма, не знаешь как отделаться; еще надобно писать статью в журнал, потом надобно обедать у
князя N, всякий день где-нибудь на бале, вот хоть нынче у графини Ф. Так
и быть уж пожертвую этой зимой, а летом опять запрусь в свой кабинет, окружу себя бумагами
и буду ездить только к старым приятелям.
Князь, который был мысленно занят своим делом, подумал, что ему не худо будет познакомиться с человеком, который всех знает
и докладывает сам министру. Он завел с ним разговор о политике, о службе, потом о своем деле, которое состояло в тяжбе с казною о 20 т<ысячах> десятин лесу. Наконец
князь спросил у Горшенки, не знает ли он одного чиновника Красинского, у которого в столе разбираются его дела.
Печорин, слышавший разговор
и узнав от кн<язя>, в каком департаменте его дело, обещался отыскать Красинского
и привезти его к
князю.
Когда мать передала ему препоручения Печорина, стараясь объяснить, как выгодно было бы взяться за дело
князя,
и стала удивляться тому, что Печорин не объяснился сам, тогда Красинский вдруг вскочил с своего места, светлая мысль озарила лицо его,
и воскликнул, ударив рукою по столу: «Да, я пойду к этому
князю!» Потом он стал ходить по комнате мерными шагами, делая иногда бессвязные восклицания.
— Вероятно он мне не желает зла, но зато я имею сильную причину его ненавидеть. Разве когда он сидел здесь против вас, блистая золотыми эполетами, поглаживая белый султан, разве вы не чувствовали, не догадались с первого взгляда, что я должен непременно его ненавидеть? О, поверьте, мы еще не раз с ним встретимся на дороге жизни
и встретимся не так холодно, как ныне. Да, я пойду к этому
князю, какое-то тайное предчувствие шепчет мне, чтобы я повиновался указаниям судьбы.
Наконец подали чай,
и взошел
князь, а за ним Красинский,
князь отрекомендовал его жене
и просил садиться.
Если б
князь был петербургский житель, он бы задал ему завтрак в 500 р<ублей>; если имел в нем нужду, даже пригласил бы его к себе на бал или на шумный раут потолкаться между разного рода гостями, но ни за что в мире не ввел бы <в> свою гостиную запросто человека постороннего
и никаким образом не принадлежащего к высшему кругу; но
князь воспитывался в Москве, а Москва такая гостеприимная старушка.
Толпа разных мыслей осаждала ум Печорина, так что под конец вечера он сделался рассеян
и молчалив;
князь Степан Степаныч рассказывал длинную историю, почерпнутую из семейных преданий; дамы украдкою зевали.
— Не мне ли? — сказал
князь, тонко улыбаясь
и не воображая важности этого вопроса...
— Нет,
князь; не вам, хотя бы я мог,
и всякий должен вам завидовать… но признаюсь, я бы желал иметь счастливый дар этого Красинского — нравиться всем с первого взгляда…
Бедный, невинный чиновник! он не знал, что для этого общества, кроме кучи золота, нужно имя, украшенное историческими воспоминаниями (какие бы они ни были), имя, столько у нас знакомое лакейским, чтоб швейцар его не исковеркал,
и чтобы в случае, когда его произнесут, какая-нибудь важная дама, законодательница
и судия гостиных, спросила бы — который это? не родня ли он
князю В, или графу К? Итак, Красинский стоял у подъезда, закутанный в шинель.
Это были
князь Лиговский с княгиней; Красинский поспешно высунулся из толпы зевак, снял шляпу
и почтительно поклонился, как знакомым, но увы! его не заметили или не узнали, что еще вероятнее.
Сквозь толпу приближалась к гостиной княгиня Лиговская
и за нею
князь Степан Степ<анович>.
Только что княгиня
и князь прошли в гостиную, Лизавета Николавна тотчас обратилась к Печорину, чтоб возобновить прерванный разговор, — но он был так бледен, так неподвижен, что ей стало страшно.