Неточные совпадения
— Да так-с! Ужасные бестии эти азиаты! Вы
думаете, они помогают, что кричат? А черт их разберет, что они кричат? Быки-то их понимают; запрягите хоть двадцать, так коли они крикнут по-своему, быки всё ни с места… Ужасные плуты! А что с них возьмешь?.. Любят деньги драть с проезжающих… Избаловали мошенников! Увидите, они еще с вас возьмут на водку. Уж я их знаю, меня
не проведут!
Пробираюсь вдоль забора и вдруг слышу голоса; один голос я тотчас узнал: это был повеса Азамат, сын нашего хозяина; другой говорил реже и тише. «О чем они тут толкуют? —
подумал я. — Уж
не о моей ли лошадке?» Вот присел я у забора и стал прислушиваться, стараясь
не пропустить ни одного слова. Иногда шум песен и говор голосов, вылетая из сакли, заглушали любопытный для меня разговор.
Казаки всё это видели, только ни один
не спустился меня искать: они, верно,
думали, что я убился до смерти, и я слышал, как они бросились ловить моего коня.
—
Не хочешь? Ну, как хочешь! Я
думал, что ты мужчина, а ты еще ребенок: рано тебе ездить верхом…
Не слыша ответа, Печорин сделал несколько шагов к двери; он дрожал — и сказать ли вам? я
думаю, он в состоянии был исполнить в самом деле то, о чем говорил шутя.
Подложили цепи под колеса вместо тормозов, чтоб они
не раскатывались, взяли лошадей под уздцы и начали спускаться; направо был утес, налево пропасть такая, что целая деревушка осетин, живущих на дне ее, казалась гнездом ласточки; я содрогнулся,
подумав, что часто здесь, в глухую ночь, по этой дороге, где две повозки
не могут разъехаться, какой-нибудь курьер раз десять в год проезжает,
не вылезая из своего тряского экипажа.
Месяца четыре все шло как нельзя лучше. Григорий Александрович, я уж, кажется, говорил, страстно любил охоту: бывало, так его в лес и подмывает за кабанами или козами, — а тут хоть бы вышел за крепостной вал. Вот, однако же, смотрю, он стал снова задумываться, ходит по комнате, загнув руки назад; потом раз,
не сказав никому, отправился стрелять, — целое утро пропадал; раз и другой, все чаще и чаще… «Нехорошо, —
подумал я, — верно, между ними черная кошка проскочила!»
— Я вчера целый день
думала, — отвечала она сквозь слезы, — придумывала разные несчастия: то казалось мне, что его ранил дикий кабан, то чеченец утащил в горы… А нынче мне уж кажется, что он меня
не любит.
Что было с нею мне делать? Я, знаете, никогда с женщинами
не обращался;
думал,
думал, чем ее утешить, и ничего
не придумал; несколько времени мы оба молчали… Пренеприятное положение-с!
— Это лошадь отца моего, — сказала Бэла, схватив меня за руку; она дрожала, как лист, и глаза ее сверкали. «Ага! —
подумал я, — и в тебе, душенька,
не молчит разбойничья кровь!»
Казбич остановился в самом деле и стал вслушиваться: верно,
думал, что с ним заводят переговоры, — как
не так!.. Мой гренадер приложился… бац!.. мимо, — только что порох на полке вспыхнул; Казбич толкнул лошадь, и она дала скачок в сторону. Он привстал на стременах, крикнул что-то по-своему, пригрозил нагайкой — и был таков.
— Помилуйте, — говорил я, — ведь вот сейчас тут был за речкою Казбич, и мы по нем стреляли; ну, долго ли вам на него наткнуться? Эти горцы народ мстительный: вы
думаете, что он
не догадывается, что вы частию помогли Азамату? А я бьюсь об заклад, что нынче он узнал Бэлу. Я знаю, что год тому назад она ему больно нравилась — он мне сам говорил, — и если б надеялся собрать порядочный калым, то, верно, бы посватался…
Вот наконец мы были уж от него на ружейный выстрел; измучена ли была у Казбича лошадь или хуже наших, только, несмотря на все его старания, она
не больно подавалась вперед. Я
думаю, в эту минуту он вспомнил своего Карагёза…
— Забыть! — проворчал он, — я-то
не забыл ничего… Ну, да Бог с вами!..
Не так я
думал с вами встретиться…
«В тот день немые возопиют и слепые прозрят», —
подумал я, следуя за ним в таком расстоянии, чтоб
не терять его из вида.
— Что он вам рассказывал? — спросила она у одного из молодых людей, возвратившихся к ней из вежливости, — верно, очень занимательную историю — свои подвиги в сражениях?.. — Она сказала это довольно громко и, вероятно, с намерением кольнуть меня. «А-га! —
подумал я, — вы
не на шутку сердитесь, милая княжна; погодите, то ли еще будет!»
Наконец мы расстались; я долго следил за нею взором, пока ее шляпка
не скрылась за кустарниками и скалами. Сердце мое болезненно сжалось, как после первого расставания. О, как я обрадовался этому чувству! Уж
не молодость ли с своими благотворными бурями хочет вернуться ко мне опять, или это только ее прощальный взгляд, последний подарок — на память?.. А смешно
подумать, что на вид я еще мальчик: лицо хотя бледно, но еще свежо; члены гибки и стройны; густые кудри вьются, глаза горят, кровь кипит…
— Знаешь ли что? — сказал я ему, — я пари держу, что она
не знает, что ты юнкер; она
думает, что ты разжалованный…
— Что же, — сказал пьяный господин, мигнув драгунскому капитану, который ободрял его знаками, — разве вам
не угодно?.. Я таки опять имею честь вас ангажировать pour mazure… [на мазурку… (фр.)] Вы, может,
думаете, что я пьян? Это ничего!.. Гораздо свободнее, могу вас уверить…
О, я прошу тебя:
не мучь меня по-прежнему пустыми сомнениями и притворной холодностью: я, может быть, скоро умру, я чувствую, что слабею со дня на день… и, несмотря на это, я
не могу
думать о будущей жизни, я
думаю только о тебе…
Страсти
не что иное, как идеи при первом своем развитии: они принадлежность юности сердца, и глупец тот, кто
думает целую жизнь ими волноваться: многие спокойные реки начинаются шумными водопадами, а ни одна
не скачет и
не пенится до самого моря.
— Вы опасный человек! — сказала она мне, — я бы лучше желала попасться в лесу под нож убийцы, чем вам на язычок… Я вас прошу
не шутя: когда вам вздумается обо мне говорить дурно, возьмите лучше нож и зарежьте меня, — я
думаю, это вам
не будет очень трудно.
Грушницкий
не вынес этого удара; как все мальчики, он имеет претензию быть стариком; он
думает, что на его лице глубокие следы страстей заменяют отпечаток лет. Он на меня бросил бешеный взгляд, топнул ногою и отошел прочь.
— Господа, — сказал он, — это ни на что
не похоже. Печорина надо проучить! Эти петербургские слётки всегда зазнаются, пока их
не ударишь по носу! Он
думает, что он только один и жил в свете, оттого что носит всегда чистые перчатки и вычищенные сапоги.
— Я
думаю то же, — сказал Грушницкий. — Он любит отшучиваться. Я раз ему таких вещей наговорил, что другой бы меня изрубил на месте, а Печорин все обратил в смешную сторону. Я, разумеется, его
не вызвал, потому что это было его дело; да
не хотел и связываться…
— Все… только говорите правду… только скорее… Видите ли, я много
думала, стараясь объяснить, оправдать ваше поведение; может быть, вы боитесь препятствий со стороны моих родных… это ничего; когда они узнают… (ее голос задрожал) я их упрошу. Или ваше собственное положение… но знайте, что я всем могу пожертвовать для того, которого люблю… О, отвечайте скорее, сжальтесь… Вы меня
не презираете,
не правда ли?
— Так ты
не женишься на Мери?
не любишь ее?.. А она
думает… знаешь ли, она влюблена в тебя до безумия, бедняжка!..
— Милостивый государь, когда я что говорю, так я это
думаю и готов повторить… Я
не боюсь ваших угроз и готов на все.
Перечитываю последнюю страницу: смешно! Я
думал умереть; это было невозможно: я еще
не осушил чаши страданий и теперь чувствую, что мне еще долго жить.
Думая о близкой и возможной смерти, я
думаю об одном себе: иные
не делают и этого.
— И вы
не отказываетесь от своей клеветы?
не просите у меня прощения?..
Подумайте хорошенько:
не говорит ли вам чего-нибудь совесть?
Несколько лет тому назад, расставаясь с тобою, я
думала то же самое; но небу было угодно испытать меня вторично; я
не вынесла этого испытания, мое слабое сердце покорилось снова знакомому голосу… ты
не будешь презирать меня за это,
не правда ли?
И долго я лежал неподвижно и плакал горько,
не стараясь удерживать слез и рыданий; я
думал, грудь моя разорвется; вся моя твердость, все мое хладнокровие — исчезли как дым. Душа обессилела, рассудок замолк, и если б в эту минуту кто-нибудь меня увидел, он бы с презрением отвернулся.
— Ах ты окаянный! — кричал есаул, — что ты, над нами смеешься, что ли? али
думаешь, что мы с тобой
не совладаем?