Неточные совпадения
— Антонио! Антонио! ты ли это говоришь?.. Только два дня здесь, еще не у дела, а уж молодая кровь твоя бунтует против разума, малейшие неприятности кидают тебя далеко от прекрасной
цели. Так ли идут в
битву для получения венца победного? Что сказал бы ты, бывши на моем месте?.. Неужели я ошибся в тебе?.. Как бы то ни было, не узнаю твердой души, которая, по словам твоим, готова идти в схватку с самою жестокою судьбой!..
Когда дворчане Мамоновы проведали, что он идет один на орлов (не зная, однако ж, для какой
цели), все, в ноги ему, стали умолять не пускаться в такую неровную
битву. Не из любви это делали — боярин и для них был злодеем, — нет, а из страха за себя. Пускай бы шел хоть на верную смерть, лишь бы их не вел к ответу. Поверят ли, чтобы он не приказал им следовать за ним, когда предстояла такая видимая опасность. Моления служителей напрасны; боярин решился на бой.
«А судьи кто?» и т. д. Тут уже завязывается другая борьба, важная и серьезная,
целая битва. Здесь в нескольких словах раздается, как в увертюре опер, главный мотив, намекается на истинный смысл и цель комедии. Оба, Фамусов и Чацкий, бросили друг другу перчатку:
Неточные совпадения
Я, как матрос, рожденный и выросший на палубе разбойничьего брига: его душа сжилась с бурями и
битвами, и, выброшенный на берег, он скучает и томится, как ни мани его тенистая роща, как ни свети ему мирное солнце; он ходит себе
целый день по прибрежному песку, прислушивается к однообразному ропоту набегающих волн и всматривается в туманную даль: не мелькнет ли там на бледной черте, отделяющей синюю пучину от серых тучек, желанный парус, сначала подобный крылу морской чайки, но мало-помалу отделяющийся от пены валунов и ровным бегом приближающийся к пустынной пристани…
Сам Петр нигде ни одного намека не делает на то, чтобы он уже имел в виду государственные
цели, упражняясь в строении кораблей, изготовлении фейерверков и учреждении примерных
битв.
Чацкого уже нет на сцене. Но он до ухода дал обильную пищу той главной комедии, которая началась у него с Фамусовым, в первом акте, потом с Молчалиным, — той
битве со всей Москвой, куда он, по
целям автора, за тем и приехал.
В прежнее время
целыми годами ожесточенных
битв нужно было критике Белинского отстаивать право литературы обличать жизненные пошлости. Ныне никто относительно этого права не имеет ни малейшего сомнения; а деятели прошедшей эпохи опять выступают с трескучими фразами q пользе и правах обличительной литературы.
«Еще не знаешь ты, кто я. // Утешься! нет, не мирной доле, // Но
битвам, родине и воле // Обречена судьба моя. // Я б мог нежнейшею любовью // Тебя любить; но над тобой // Хранитель, верно, неземной: // Рука, обрызганная кровью, // Должна твою ли руку жать? // Тебя ли греть моим объятьям? // Тебя ли станут
целовать // Уста, привыкшие к проклятьям?» //..........