«А судьи кто?» и т. д. Тут уже завязывается другая борьба, важная и серьезная,
целая битва. Здесь в нескольких словах раздается, как в увертюре опер, главный мотив, намекается на истинный смысл и цель комедии. Оба, Фамусов и Чацкий, бросили друг другу перчатку:
Неточные совпадения
Я, как матрос, рожденный и выросший на палубе разбойничьего брига: его душа сжилась с бурями и
битвами, и, выброшенный на берег, он скучает и томится, как ни мани его тенистая роща, как ни свети ему мирное солнце; он ходит себе
целый день по прибрежному песку, прислушивается к однообразному ропоту набегающих волн и всматривается в туманную даль: не мелькнет ли там на бледной черте, отделяющей синюю пучину от серых тучек, желанный парус, сначала подобный крылу морской чайки, но мало-помалу отделяющийся от пены валунов и ровным бегом приближающийся к пустынной пристани…
Чацкого уже нет на сцене. Но он до ухода дал обильную пищу той главной комедии, которая началась у него с Фамусовым, в первом акте, потом с Молчалиным, — той
битве со всей Москвой, куда он, по
целям автора, за тем и приехал.
В прежнее время
целыми годами ожесточенных
битв нужно было критике Белинского отстаивать право литературы обличать жизненные пошлости. Ныне никто относительно этого права не имеет ни малейшего сомнения; а деятели прошедшей эпохи опять выступают с трескучими фразами q пользе и правах обличительной литературы.
«Еще не знаешь ты, кто я. // Утешься! нет, не мирной доле, // Но
битвам, родине и воле // Обречена судьба моя. // Я б мог нежнейшею любовью // Тебя любить; но над тобой // Хранитель, верно, неземной: // Рука, обрызганная кровью, // Должна твою ли руку жать? // Тебя ли греть моим объятьям? // Тебя ли станут
целовать // Уста, привыкшие к проклятьям?» //..........
Он мог читать мысли других людей; видел в вещах всю их историю; большие вязы в больничном саду рассказывали ему
целые легенды из пережитого; здание, действительно построенное довольно давно, он считал постройкой Петра Великого и был уверен, что царь жил в нем в эпоху Полтавской
битвы.