Неточные совпадения
— Пфуй! Что это за безобразие? —
кричит она начальственно. — Сколько раз вам повторять, что нельзя выскакивать
на улицу днем и еще — пфуй! ч — в одном белье. Не понимаю, как это у вас нет никакой совести. Порядочные девушки, которые сами себя уважают, не должны вести себя так публично. Кажутся, слава богу, вы не в солдатском заведении, а в порядочном доме. Не
на Малой Ямской.
— Барышни, обедать! Обедать, барышни! —
кричит, пробегая вдоль коридора, экономка Зося.
На бегу она открывает дверь в Манину комнату и кидает торопливо...
— Пфуй! Безобразие! — раздается в комнате негодующий голос Эммы Эдуардовны. — Ну где это видано, чтобы порядочные барышни позволяли себе вылезать
на окошко и
кричать на всю улицу. О, скандал! И все Нюра, и всегда эта ужасная Нюра!
— Пошла вон, сволочь! —
крикнул Собашников, замахиваясь
на нее локтем.
— А Нинка говорит: я, говорит, ни за что с ним не останусь, хоть режьте меня
на куски… всю, говорит, меня слюнями обмочил. Ну старик, понятно, пожаловался швейцару, а швейцар, понятно, давай Нинку бить. А Сергей Иваныч в это время писал мне письмо домой, в провинцию, и как услышал, что Нинка
кричит…
Актер оказался совсем не лишним. Он произвел сразу много шуму и поднял падавшее настроение. И поминутно он
кричал зычным голосом: «Кельнер! Шампанскава-а-al» — хотя привыкший к его манере Симеон очень мало обращал внимания
на эти крики.
— Ну тебя в болото! — почти
крикнула она. — Знаю я вас! Чулки тебе штопать?
На керосинке стряпать? Ночей из-за тебя не спать, когда ты со своими коротковолосыми будешь болты болтать? А как ты заделаешься доктором, или адвокатом, или чиновником, так меня же в спину коленом: пошла, мол,
на улицу, публичная шкура, жизнь ты мою молодую заела. Хочу
на порядочной жениться,
на чистой,
на невинной…
Таким-то образом Сонька Руль, минуя рублевое заведение, была переведена в полтинничное, где всякий сброд целыми ночами, как хотел, издевался над девушками. Там требовалось громадное здоровье и большая нервная сила. Сонька однажды задрожала от ужаса ночью, когда Фекла, бабища пудов около шести весу, выскочила
на двор за естественной надобностью и
крикнула проходившей мимо нее экономке...
Они все вышли из сада. Володя Чаплинский велел
крикнуть свой автомобиль. Елена Викторовна опиралась
на его руку. И вдруг она спросила...
Манька вдруг уселась
на полу и
закричала...
— Браво, Тамарочка, так их! —
закричала Манька, не вставая с полу, растрепанная, белокурая, курчавая, похожая сейчас
на тринадцатилетнюю девочку.
— Иду, — послышался за дверью недовольный голос Александры. — Иду я. Чего
кричишь?
На сколько?
— Голубчик мой, хорошенький мой, — смешно и жалобно запела Любка, — ну что вы всё
на меня
кричите? — и, мгновенно дунув
на свечку, она в темноте приникла к нему смеясь и плача.
«Неужели я трус и тряпка?! — внутренне
кричал Лихонин и заламывал пальцы. — Чего я боюсь, перед кем стесняюсь? Не гордился ли я всегда тем, что я один хозяин своей жизни? Предположим даже, что мне пришла в голову фантазия, блажь сделать психологический опыт над человеческой душой, опыт редкий,
на девяносто девять шансов неудачный. Неужели я должен отдавать кому-нибудь в этом отчет или бояться чьего-либо мнения? Лихонин! Погляди
на человечество сверху вниз!»
Из этого ничего не получалось, кроме того, что он выходил из себя,
кричал на Любку, а она глядела
на него молча, изумленными, широко открытыми и виноватыми глазами,
на которых ресницы от слез слипались длинными черными стрелами.
— А я знаю! —
кричала она в озлоблении. — Я знаю, что и вы такие же, как и я! Но у вас папа, мама, вы обеспечены, а если вам нужно, так вы и ребенка вытравите,многие так делают. А будь вы
на моем месте, — когда жрать нечего, и девчонка еще ничего не понимает, потому что неграмотная, а кругом мужчины лезут, как кобели, — то и вы бы были в публичном доме! Стыдно так над бедной девушкой изголяться, — вот что!
Генеральша, всегда такая приличная и сдержанная,
кричала в своем будуаре
на синьориту Аниту, топала ногами и ругалась извозчичьими словами: синьорита была беременна
на пятом месяце.
Конечно, все мужчины испытывали эту первоначальную tristia post coitus, но это великая нравственная боль, очень серьезная по своему значению и глубине, весьма быстро проходит, оставаясь, однако, у большинства надолго, иногда
на всю жизнь, в виде скуки и неловкости после известных моментов. В скором времени Коля свыкся с нею, осмелел, освоился с женщиной и очень радовался тому, что когда он приходил в заведение, то все девушки, а раньше всех Верка,
кричат...
— Ванька-Встанька! —
крикнула ему вдогонку Манька Беленькая, — купи-ка мне
на пятнадцать копеек конфет… помадки
на пятнадцать копеек.
На, держи!
— Тоже и товарища привели! — нечего сказать! — заговорила Тамара насмешливо и сердито. — Я думала, он в самом деле мужчина, а это девчонка какая-то! Скажите, пожалуйста, жалко ему свою невинность потерять. Тоже нашел сокровище! Да возьми назад, возьми свои два рубля! —
закричала она вдруг
на Петрова и швырнула
на стол две монеты. — Все равно отдашь их горняшке какой-нибудь! А то
на перчатки себе прибереги, суслик!
Платонов как раз вернулся
на работу вовремя. Босячня, почесываясь, позевывая, разминая свои привычные вывихи, становилась по местам. Заворотный издали своими зоркими глазами увидал Платонова и
закричал на весь порт...
— Ну, иди, Тамара, иди! — ласково сказала Женька, вставая. — Я к себе зайду
на минутку, — я еще не переодевалась, хоть, правда, это тоже все равно. Когда будут меня вызывать, и если я не поспею,
крикни, сбегай за мной.
И
на оборотной стороне бланка отметил: «Двадцать восьмого августа, здорова» — и поставил каракульку. И, когда еще не кончил писать,
крикнул
Он убил ее, и когда посмотрел
на ужасное дело своих рук, то вдруг почувствовал омерзительный, гнусный, подлый страх. Полуобнаженное тело Верки еще трепетало
на постели. Ноги у Дилекторского подогнулись от ужаса, но рассудок притворщика, труса и мерзавца бодрствовал: у него хватило все-таки настолько мужества, чтобы оттянуть у себя
на боку кожу над ребрами и прострелить ее. И когда он падал, неистово
закричав от боли, от испуга и от грома выстрела, то по телу Верки пробежала последняя судорога.