Неточные совпадения
— Да вы не беспокойтесь, — посоветовал
мне однажды конторщик из унтеров, — сами вылечатся. Присохнет, как на собаке.
Я, доложу вам, только одно лекарство употребляю — нашатырь. Приходит ко
мне мужик. «Что
тебе?» — «
Я,
говорит, больной»… Сейчас же ему под нос склянку нашатырного спирту. «Нюхай!» Нюхает… «Нюхай еще… сильнее!..» Нюхает… «Что, легче?» — «Як будто полегшало…» — «Ну, так и ступай с Богом».
— Вреда от нее много было: ссорилась со всеми, зелье под хаты подливала, закрутки вязала в жите… Один раз просила она у нашей молодицы злот (пятнадцать копеек). Та ей
говорит: «Нет у
меня злота, отстань». — «Ну, добре,
говорит, будешь
ты помнить, как
мне злотого не дала…» И что же вы думаете, панычу: с тех самых пор стало у молодицы дитя болеть. Болело, болело, да и совсем умерло. Вот тогда хлопцы ведьмаку и прогнали, пусть ей очи повылазят…
— Вот барин зашел… Пытает дорогу, — пояснила старуха. — Ну, батюшка, — с решительным видом обернулась она ко
мне, — будет
тебе прохлаждаться. Напился водицы,
поговорил, да пора и честь знать. Мы
тебе не компания…
— Известно чего, — начальства боится. Урядник приедет, так навсегда грозит: «
Я,
говорит,
тебя во всякое время могу упрятать.
Ты знаешь,
говорит, что вашему брату за чародейство полагается? Ссылка в каторжную работу, без сроку, на Соколиный остров». Как вы думаете, врет он это или нет?
— Так
ты говоришь — большая трефовая любовь? — пошутил
я.
— Послушай, Олеся, — начал
я, —
мне очень хочется спросить
тебя кое о чем, да
я боюсь, что
ты рассердишься… Скажи
мне, правду ли
говорят, что твоя бабка… как бы это выразиться?..
— Ну, тем более… А между тем
ты так хорошо
говоришь, не хуже настоящей барышни. Скажи
мне, откуда у
тебя это? Понимаешь, о чем
я спрашиваю?
— Олеся… Милая… Поверь
мне, что
ты сама себя обманываешь… Ведь это дико, это смешно, что
ты говоришь.
— Олеся, зачем
ты говоришь мне неправду? Это нехорошо с твоей стороны… А
я было думал, что мы с
тобой совсем друзьями стали.
— Чего
ты фордыбачишься, дурочка!
Тебе дело
говорят, а
ты нос дерешь. Точно умнее
тебя и на свете-то нет никого. Позвольте, господин,
я вам всю эту историю расскажу по порядку, — повернулась она в мою сторону.
Если,
говорит,
я в следующий раз приеду и застану
тебя здесь, так и знай, не миновать
тебе этапного порядка.
— Видишь ли, Олеся… это и случилось так внезапно… и кроме того,
я боялся
тебя беспокоить.
Ты в последнее время стала со
мной какая-то странная, точно все сердилась на
меня или надоел
я тебе… Послушай, Олеся, — прибавил
я, понижая голос, — нам с
тобой много, много нужно
поговорить… только одним… понимаешь?
— Нет,
я ведь не в укор
тебе говорю, — так, к слову пришлось… Теперь
я понимаю, почему это было… А ведь сначала — право, даже смешно и вспомнить —
я подумал, что
ты обиделась на
меня из-за урядника. И эта мысль
меня сильно огорчала.
Мне казалось, что
ты меня таким далеким, чужим человеком считаешь, что даже простую дружескую услугу
тебе от
меня трудно принять… Очень
мне это было горько…
Я ведь и не подозревал, Олеся, что все это от бабушки идет…
— Да разве это одно?.. Может быть,
ты еще не знаешь?..
Я никогда не
говорила тебе… Ведь у
меня отца нет…
Я незаконная…
— Солнышко мое! — с глубокой нежностью произнесла Олеся. — Уж за одни твои слова спасибо
тебе… Отогрел
ты мое сердце… Но все-таки замуж
я за
тебя не пойду… Лучше уж
я так пойду с
тобой, если не прогонишь… Только не спеши, пожалуйста, не торопи
меня. Дай
мне денька два,
я все это хорошенько обдумаю… И с бабушкой тоже нужно
поговорить.
— Милый… какой
ты хороший! Какой
ты добрый! —
говорила она дрожащим голосом. —
Я сейчас шла и подумала: как
ты меня любишь!.. И знаешь,
мне ужасно хочется сделать
тебе что-нибудь очень, очень приятное.
— Как
тебе сказать, Олеся? — начал
я с запинкой. — Ну да, пожалуй,
мне это было бы приятно.
Я ведь много раз
говорил тебе, что мужчина может не верить, сомневаться, даже смеяться, наконец. Но женщина… женщина должна быть набожна без рассуждений. В той простой и нежной доверчивости, с которой она отдает себя под защиту Бога,
я всегда чувствую что-то трогательное, женственное и прекрасное.
— Нет, мой дорогой, ничего
я не боюсь, если понадобится. Только зачем же людей в грех вводить?
Ты, может быть, не знаешь… Ведь
я там… в Переброде… погрозилась со зла да со стыда… А теперь чуть что случится, сейчас на нас скажут: скот ли начнет падать, или хата у кого загорится, — все мы будем виноваты. Бабушка, — обратилась она к Мануйлихе, возвышая голос, — правду ведь
я говорю?
— Чего
ты говорила-то, внученька? Не расслышала
я, признаться! — прошамкала старуха, подходя поближе и приставляя к уху ладонь.
—
Я говорю, что теперь, какая бы беда в Переброде ни случилась, все на нас с
тобой свалят.
— Ох, нет, нет… не
говори этого, — испуганно зашептала Олеся. —
Я не за себя, за
тебя боюсь, голубчик. Нет, лучше
ты уж об этом и разговора не начинай совсем.
Однажды волк бежал по лесу, увидел зайчика и
говорит ему: «Заяц, а заяц, ведь
я тебя съем!» Заяц стал проситься: «Помилуй
меня, волк,
мне еще жить хочется, у
меня дома детки маленькие».
«Ну, теперь готовься, —
говорит волк, — сейчас
я начну
тебя есть».
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Цветное!.. Право,
говоришь — лишь бы только наперекор. Оно
тебе будет гораздо лучше, потому что
я хочу надеть палевое;
я очень люблю палевое.
Городничий (с неудовольствием).А, не до слов теперь! Знаете ли, что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь
я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай
тебе еще награду за это? Да если б знали, так бы
тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы,
говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах
ты, рожа!
Анна Андреевна. Где ж, где ж они? Ах, боже мой!.. (Отворяя дверь.)Муж! Антоша! Антон! (
Говорит скоро.)А все
ты, а всё за
тобой. И пошла копаться: «
Я булавочку,
я косынку». (Подбегает к окну и кричит.)Антон, куда, куда? Что, приехал? ревизор? с усами! с какими усами?
Купцы. Ей-ей! А попробуй прекословить, наведет к
тебе в дом целый полк на постой. А если что, велит запереть двери. «
Я тебя, —
говорит, — не буду, —
говорит, — подвергать телесному наказанию или пыткой пытать — это,
говорит, запрещено законом, а вот
ты у
меня, любезный, поешь селедки!»
Хлестаков. Да что?
мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)
Я не знаю, однако ж, зачем вы
говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а
меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще! смотри
ты какой!..
Я заплачу, заплачу деньги, но у
меня теперь нет.
Я потому и сижу здесь, что у
меня нет ни копейки.