Неточные совпадения
— «Мужики! Мужики!» — что такое «мужики»?.. Мужики — это вздор! Никаких тут мужиков нам и не надобно. Главная штука в том, — значительно понизил
он голос, наклоняясь к лицу молодой
девушки, — чтобы демонстрацию сделать… демонстрацию правительству, — поймите вы это, сахарная голова!
Хвалынцев с Устиновым стояли, прислонясь к стене, а рядом с
ними стала старушка и молоденькая
девушка, при появлении которых учитель молча отвесил почтительный поклон.
Хвалынцев во время службы несколько раз останавливал глаза на обоих; но лицо
девушки тянуло к себе
его взоры более и чаще. Раза два
их взоры скрестились и встретились — и чувствовал
он, что выходит это невольно, как-то само собою.
Многие явились в эту церковь с чистым, сердечным желанием помянуть убиенных, и между
ними были Устинов с Хвалынцевым, да та молодая
девушка со старушкой, которые стояли рядом с
ними.
— Однако, высекли же вы
его! — обратился к
девушке Устинов.
— Отчасти, да. Мне, конечно, Бог с
ним, какое мне до
него дело! Но Анюту жаль. Она добрая и хорошая
девушка, а этот барин ее с толку сбивает. Ведь
он у всех у
них в ранге какого-то идола, полубога. Ведь
ему здесь поклоняются.
— Во-первых, — перебила
девушка с ярко проступившею на щеках краской досады, — во-первых, Полояров вовсе не «какой-нибудь», а порядочный человек, которого я уважаю, и потому покорнейше прошу о
нем так не говорить!
У другой стены, примостившись кое-как на составленных креслах и стульях, спал Ардальон Полояров, и
девушка порою влюбленно переводила взгляд на
его рослую фигуру и долго, внимательно останавливала
его на лице своего друга.
— Что это? Никак глазки на слезки? — спросил
он, взглянув на смутное, опечаленное лицо
девушки. — О чем это? Уж не о папеньке ли стосковались?
— Но ведь дворник сказывал, что нас спрашивали… Это верно
он был, — задумчиво проговорила
девушка, отвечая не Полоярову, но как будто самой себе, на какую-то свою собственную, отдельную мысль.
— Экая важность, что у
него! — возразила
девушка, успевшая уже оправиться и даже несколько успокоиться и облегчить себя тем, что отец так мягко встретил ее. — Что у
него, что в другом месте, — не все ли равно? А зачем притесняешь меня? Кабы ты больше уважал мои человеческие права, я бы не ушла от тебя. А ушедши, куда же мне было деваться? Конечно, к Полоярову, потому мы друзья с
ним.
Девушка, не зная, что делать, что отвечать
ему, недоумело пожала плечами и бросила взгляд на Полоярова, как бы прося
его помощи и совета. Но Ардальон, закуря папироску, спокойно расселся на диване и, заложив ногу на ногу, безучастно созерцал эту сцену.
— Папахен, милый мой! — обняла Лубянского
девушка, удерживая
его дрожащие руки, — ей-Богу, все это напрасно! Ну, что за трагикомедия? И все из-за таких пустяков! Ну, можешь успокоиться: я все та же и люблю тебя по-прежнему. Довольно с тебя этого?
— А по ночам в Гулянкины трактиры ездить с порядочною
девушкою, это, по-вашему, не бесчестно? — презрительно и строго спросил
его Лубянский.
Девушка изумленно и радостно вскинула на
него глаза свои.
— Папахен! — защебетала снова радостная
девушка, — да что же ты не сказал еще ни слова! Рад или не рад? Я рада! Ведь говорю тебе, я люблю
его! Ну, скажи же нам, скажи, как это в старых комедиях говорится: «дети мои, будьте счастливы!» — с комическою важностью приподнялась она на цыпочки, расставляя руки в виде театрального благословения, и, наконец, не выдержав, весело расхохоталась.
Девушка привязалась к
нему еще больше с той минуты, как
он, ради нее, ради любви к ней, поступился даже самыми коренными из своих убеждений, предложив ей «формальным образом окрутиться вокруг аналоя».
— Как!.. Почему это? — отклонилась
девушка, широко раскрыв на
него изумленные взоры.
Девушка постояла, посмотрела
ему в спину, повернулась и ушла. С больным чувством обиды возвратилась она домой, уселась на полу, на маленькую скамеечку, за каким-то коленкором, который в тот день кроила, и, положив на колени подпертую ладонями голову, заплакала тихо, беззвучно, но горько.
Ему было хорошо в эту минуту.
Он всем сердцем, всем рассудком, всею волею склонялся перед этой открытой простотой и беззаветной искренностью. Разом обдав
его своим ясным взглядом,
девушка заметила, угадала и поняла все и, еще больше зардевшись, вдруг примолкла и тихо, немножко смущенно опустилась на прежнее место.
Девушка любила быть с
ним и говорить с
ним, а молодое весеннее чувство меж тем обоим закрадывалось в душу, и как это сделалось —
они сами того не знали и не замечали; а
оно шло все дальше и все глубже запускало в сердце свои живучие молодые корни.
Девушка мельком взглянула на
него, но тотчас же потупясь отвернулась и молчала, не отвечая ни словом, ни жестом.
— До свиданья… до свиданья… — вся слегка дрожа, тихо шептала и принужденно улыбалась
девушка и глядела в
его лицо, отрывая и в то же время не желая отрывать от
его губ свою руку. — Ну, будет… будет… Пойдемте… Пора… Тетушка ждет к чаю…
Его слова и спокойный вид подействовали на многих. Многим стало и в самом деле стыдно, особенно после того, как голос Хвалынцева был поддержан молодой
девушкой студенткой.
Хвалынцев стал бывать у
них ежедневно. Весь молодой, внутренний мир
его, в первые дни, так всецело наполнился этим присутствием, этой близостью любимой
девушки, что
он решительно позабыл все остальное на свете — и университет, и студентов, и общее дело, и науку, о которой еще так ретиво мечтал какую-нибудь неделю тому назад. Для
него, на первых порах, перестало быть интересным или, просто сказать, совсем перестало существовать все, что не она.
— Что делать? — быстро и оживленно подхватила
девушка. — Прежде всего разъяснить это дело. Может быть, все это не более, как плоская шутка какого-нибудь благоприятеля, не слишком разборчивого на средства; в таком случае наказать
его за это, выставить
его поступок на позор товарищей.
— Значит, уважаете, — утвердительно заключила
девушка. — Ну, так поезжайте сейчас же на сходку! Сейчас поезжайте! Там вы сами воочию убедитесь, насколько тут правды — и если да, то постарайтесь своим поведением доказать товарищам, что
они на ваш счет заблуждаются. Поезжайте! Вот вам рука моя на счастье… Я буду ждать вас…
Хвалынцев присел к столу, заваленному роскошными кипсеками и альбомами. Обстановка этой гостиной была изящна и роскошна. Прошло минут десять, когда из-за портьеры показалась очень приличная камеристка и сказала Хвалынцеву, что графиня просит
его к себе.
Он пошел вслед за
девушкой, которая привела
его в будуар.
— Моя прислуга — лакей и
девушка знают меня с детства и очень мне преданы.
Они такие же поляки, как и я, и потому опасаться
их нечего! — успокоила графиня; — а что касается моих знакомых, то хотя бы кто из
них и узнал как-нибудь, — так что ж? У меня есть пятилетний сын, которому нужен уже гувернер. Для моих знакомых вы гувернер моего сына.
Он ясно сознавал всю глубокую неправду свою пред этой любящею
девушкою и в том, что
его одолело новое чувство к другой женщине, и в том, что после этой записки следовало бы сейчас же, бросив все, лететь к ней, а между тем на такой подвиг
он решительно не чувствовал в себе силы.
Этими сборами, этим нетерпящим делом
он просто вильнул перед собственной совестью, просто думал обмануть себя, стакнуться с самим собою, и все это оттого, что в данную минуту решительно не чувствовал в себе сил исполнить молящую просьбу
девушки и сам с собой не решил еще, как быть и что делать относительно ее дальше.
В тот день, когда Хвалынцев явился к Татьяне Николаевне с анонимным письмом и по ее убеждению отправился на последнюю студентскую сходку, окончившуюся кровавым столкновением, молодая
девушка нетерпеливо ждала
его возвращения.
И при этих словах
девушка заметила, как лицо
его передернулось движением внутреннего глухого страдания.
Хвалынцев медленно поднял на нее глаза, и
ему показалось странным лицо этой
девушки:
он никак не ждал встретить у нее такое лицо в эту минуту.
Старуха поняла, что
девушке слишком тяжело говорить на эту тему, и потому, сколь ни хотелось ей самой узнать подробности и пружины всего этого странного обстоятельства, разговор между
ними о Хвалынцеве не возобновлялся более ни разу.
Бывало, нарочно с тайною мыслью про себя, как-нибудь кстати приплетет старуха
его имя, вспомня, что вот это, мол, рассказывал Константин Семенович, а вот то-то случилось при Константине Семеновиче, а вот это блюдо
он очень любил, или к тому-то вот так-то относился; но при всех этих случаях втайне любопытный взор ее не мог отыскать в лице
девушки ничего такого, что помогло бы хоть чуточку раскрыть ей загадку.
— Скажите, какие нынче скромности у нас! — с усмешкой процедил
он сквозь зубы, кинув взгляд на плед, окутавший собою всю фигуру
девушку, и сел на приготовленную ей постель. — Ну, здравствуйте, Анна Петровна!
— Ардальон Михайлович, мне не до поцелуев и не до шуток! — с какою-то горечью в тоне и не глядя на
него, тихо проговорила
девушка.
Девушка слегка колебалась, но потом в молчании и не глядя на
него, медленно и холодно протянула
ему руку. Бог ее знает — а только она и сама-то хорошенько не понимала, презирает ли, ненавидит ли, или все еще любит этого человека. А по правде сказать, в ее чувстве к
нему тлелось пока еще и то, и другое, и третье…
Неточные совпадения
Легко вздохнули странники: //
Им после дворни ноющей // Красива показалася // Здоровая, поющая // Толпа жнецов и жниц, — // Все дело девки красили // (Толпа без красных
девушек, // Что рожь без васильков).
Он видел, что старик повар улыбался, любуясь ею и слушая ее неумелые, невозможные приказания; видел, что Агафья Михайловна задумчиво и ласково покачивала головой на новые распоряжения молодой барыни в кладовой, видел, что Кити была необыкновенно мила, когда она, смеясь и плача, приходила к
нему объявить, что
девушка Маша привыкла считать ее барышней и оттого ее никто не слушает.
— Только я не знаю, — вступилась княгиня-мать за свое материнское наблюдение за дочерью, — какое же твое прошедшее могло
его беспокоить? Что Вронский ухаживал за тобой? Это бывает с каждою
девушкой.
Получив письмо Свияжского с приглашением на охоту, Левин тотчас же подумал об этом, но, несмотря на это, решил, что такие виды на
него Свияжского есть только
его ни на чем не основанное предположение, и потому
он всё-таки поедет. Кроме того, в глубине души
ему хотелось испытать себя, примериться опять к этой
девушке. Домашняя же жизнь Свияжских была в высшей степени приятна, и сам Свияжский, самый лучший тип земского деятеля, какой только знал Левин, был для Левина всегда чрезвычайно интересен.
Степан Аркадьич вздохнул, отер лицо и тихими шагами пошел из комнаты. «Матвей говорит: образуется; но как? Я не вижу даже возможности. Ах, ах, какой ужас! И как тривиально она кричала, — говорил
он сам себе, вспоминая ее крик и слова: подлец и любовница. — И, может быть,
девушки слышали! Ужасно тривиально, ужасно». Степан Аркадьич постоял несколько секунд один, отер глаза, вздохнул и, выпрямив грудь, вышел из комнаты.