Неточные совпадения
Нет, вот он уже за слободою. Полозья ровно поскрипывают по крепкому
снегу. Чалган остался сзади. Сзади несется торжественный гул церковного колокола, a над темною чертой горизонта, на светлом небе мелькают черными силуэтами вереницы якутских всадников в высоких, остроконечных
шапках. Якуты спешат в церковь.
Они бежали все быстрее. Ветка лиственницы сдернула
шапку с головы Алешки, но тому некогда было подымать ее: Макар уже настигал его с яростным криком. Но Алешка всегда был хитрее бедного Макара. Он вдруг остановился, повернулся и нагнул голову. Макар ударился в нее животом и кувыркнулся в
снег. Пока он падал, проклятый Алешка схватил с головы Макара
шапку и скрылся в тайге.
Над самым телом Макара, толкая его ногою, стоял старый попик Иван. Его длинная ряса была покрыта
снегом;
снег виднелся на меховом бергесе (
шапке), на плечах, в длинной бороде попа Ивана. Всего удивительнее было то обстоятельство, что это был тот самый попик Иван, который умер назад тому четыре года.
Татарин сердито нахлобучил
шапку и хлестнул коня. Конь взвился, клубы
снега посыпались из-под копыт, но пока Макар с попом не тронулись, татарин не уехал от них и пяди.
«Вероятно, Уповаева хоронят», — сообразил он, свернул в переулок и пошел куда-то вниз, где переулок замыкала горбатая зеленая крыша церкви с тремя главами над нею. К ней опускались два ряда приземистых, пузатых домиков, накрытых толстыми
шапками снега. Самгин нашел, что они имеют некоторое сходство с людьми в шубах, а окна и двери домов похожи на карманы. Толстый слой серой, холодной скуки висел над городом. Издали доплывало унылое пение церковного хора.
Человек медленно снял меховую куртку, поднял одну ногу, смахнул
шапкой снег с сапога, потом то же сделал с другой ногой, бросил шапку в угол и, качаясь на длинных ногах, пошел в комнату. Подошел к стулу, осмотрел его, как бы убеждаясь в прочности, наконец сел и, прикрыв рот рукой, зевнул. Голова у него была правильно круглая и гладко острижена, бритые щеки и длинные усы концами вниз. Внимательно осмотрев комнату большими выпуклыми глазами серого цвета, он положил ногу на ногу и, качаясь на стуле, спросил:
Днем мы спали, а перед вечером я отправился пройтись по слободке. Начинало темнеть. Сумерки наваливались на бревенчатые избы, нахлобученные
шапками снега, на «резиденцию», на темные массы гор. В слободке зажигались огни… В одной избе стоял шум, слышались визгливые звуки гармоники, нестройный галдеж и песни…
Неточные совпадения
— У тебя много народа? Кто да кто? — невольно краснея, спросил Левин, обивая перчаткой
снег с
шапки.
Я приближался к месту моего назначения. Вокруг меня простирались печальные пустыни, пересеченные холмами и оврагами. Все покрыто было
снегом. Солнце садилось. Кибитка ехала по узкой дороге, или точнее по следу, проложенному крестьянскими санями. Вдруг ямщик стал посматривать в сторону и, наконец, сняв
шапку, оборотился ко мне и сказал: «Барин, не прикажешь ли воротиться?»
Стояла белая зима с жестокою тишиной безоблачных морозов, плотным, скрипучим
снегом, розовым инеем на деревьях, бледно-изумрудным небом,
шапками дыма над трубами, клубами пара из мгновенно раскрытых дверей, свежими, словно укушенными лицами людей и хлопотливым бегом продрогших лошадок.
Клим Иванович Самгин был одет тепло, удобно и настроен мужественно, как и следовало человеку, призванному участвовать в историческом деле. Осыпанный
снегом необыкновенный извозчик в синей шинели с капюшоном, в кожаной финской
шапке, краснолицый, усатый, очень похожий на портрет какого-то исторического генерала, равнодушно, с акцентом латыша заявил Самгину, что в гостиницах нет свободных комнат.
Впереди его двое молодых ребят вели под руки третьего, в котиковой
шапке, сдвинутой на затылок, с комьями красного
снега на спине.