Неточные совпадения
Мы с братом часто смотрели от
угла нашего переулка или с высоты забора, как исчезали
в этой перспективе почтовые повозки, высокие еврейские «балагулы», неуклюжие дилижансы, мужичьи телеги.
Но, и засыпая, я чувствовал, что где-то тут близко, за запертыми ставнями,
в темном саду,
в затканных темнотою
углах комнат есть что-то особенное, печальное, жуткое, непонятное, насторожившееся, страшное и — живое таинственной жизнью «того света»…
И когда я опять произнес «Отче наш», то молитвенное настроение затопило душу приливом какого-то особенного чувства: передо мною как будто раскрылась трепетная жизнь этой огненной бесконечности, и вся она с бездонной синевой
в бесчисленными огнями, с какой-то сознательной лаской смотрела с высоты на глупого мальчика, стоявшего с поднятыми глазами
в затененном
углу двора и просившего себе крыльев…
В живом выражении трепетно мерцающего свода мне чудилось безмолвное обещание, ободрение, ласка…
Я опять ходил по двору и молился, назначая новые места,
в самых затененных уголках: под тополем, у садовой калитки, около колодца… Я проходил во все эти
углы без малейшего страха, хотя там было темно и пусто.
— Сейчас, — ответил я и опять лихорадочно обошел двор. Вот там… Или нет, — вот где, — мелькало у меня
в мозгу, и я лихорадочно метался от одного
угла к другому.
Как это ни странно, я как будто видел их
в довольно-таки грязном
углу между сараем и забором.
Мало — помалу, однако, сближение начиналось. Мальчик перестал опускать глаза, останавливался, как будто соблазняясь заговорить, или улыбался, проходя мимо нас. Наконец однажды, встретившись с нами за
углом дома, он поставил на землю грязное ведро, и мы вступили
в разговор. Началось, разумеется, с вопросов об имени, «сколько тебе лет», «откуда приехал» и т. д. Мальчик спросил
в свою очередь, как нас зовут, и… попросил кусок хлеба.
Отец дал нам свое объяснение таинственного события. По его словам, глупых людей пугал какой-то местный «гультяй» — поповский племянник, который становился на ходули, драпировался простынями, а на голову надевал горшок с
углями,
в котором были проделаны отверстия
в виде глаз и рта. Солдат будто бы схватил его снизу за ходули, отчего горшок упал, и из него посыпались
угли. Шалун заплатил солдату за молчание…
Мы взбирались на высокие столбы забора на
углу переулка и глядели вперед,
в перспективу шоссе.
В сентябре 1861 года город был поражен неожиданным событием. Утром на главной городской площади, у костела бернардинов,
в пространстве, огражденном небольшим палисадником, публика, собравшаяся на базар, с удивлением увидела огромный черный крест с траурно — белой каймой по
углам, с гирляндой живых цветов и надписью: «
В память поляков, замученных
в Варшаве». Крест был высотою около пяти аршин и стоял у самой полицейской будки.
Когда он, повернув к двери, пошел
в противоположный
угол, из сеней вдруг вынырнула длинная фигура архивариуса.
Карцер помещался во втором этаже,
в самом отдаленном
углу здания. К нему вел отдельный небольшой коридорчик, дверь которого запиралась еще особо.
За маленьким высоким оконцем шумят каштаны густого сада,
в сырых, холодных
углах таится и густеет мгла ранних сумерек…
Особенным звуком звенит
в моих ушах частый колокол, и я знаю: это старик сторож из кантонистов подошел к
углу гимназического здания, где на двух высоких столбах укреплен качающийся колокол, и дергает за длинную веревку.
Едва, как отрезанный, затих последний слог последнего падежа, —
в классе, точно по волшебству, новая перемена. На кафедре опять сидит учитель, вытянутый, строгий, чуткий, и его блестящие глаза, как молнии, пробегают вдоль скамей. Ученики окаменели. И только я, застигнутый врасплох, смотрю на все с разинутым ртом… Крыштанович толкнул меня локтем, но было уже поздно: Лотоцкий с резкой отчетливостью назвал мою фамилию и жестом двух пальцев указал на
угол.
Однажды, когда мы вместе с рабочими возили с поля снопы, у Ивана вырвались лошади с порожней телегой, прибежали во двор с одним передком и
в необъяснимом ужасе забились
в тесный
угол между плетнем и сараем.
Как умершего без покаяния и «потрошенного», его схоронили за оградой кладбища, а мимо мельницы никто не решался проходить
в сумерки. По ночам от «магазина», который был недалеко от мельницы, неслись отчаянные звуки трещотки. Старик сторож жаловался, что Антось продолжает стонать на своей вышке. Трещоткой он заглушал эти стоны. Вероятно, ночной ветер доносил с того
угла тягучий звон воды
в старых шлюзах…
В этот день он явился
в класс с видом особенно величавым и надменным. С небрежностью, сквозь которую, однако, просвечивало самодовольство, он рассказал, что он с новым учителем уже «приятели». Знакомство произошло при особенных обстоятельствах. Вчера, лунным вечером, Доманевич возвращался от знакомых. На
углу Тополевой улицы и шоссе он увидел какого-то господина, который сидел на штабеле бревен, покачивался из стороны
в сторону, обменивался шутками с удивленными прохожими и запевал малорусские песни.
В городе обокрали какого-то обывателя, и брат очень картинно изобразил беспомощный городишко
в темные осенние ночи, без освещения, со стражами, благополучно спящими по своим
углам…
«Мы сидели тогда по
углам, понурив унылые головы, со скверным выражением на озлобленных лицах…» «Развив наши мозги на деньги народа, вскормленные хлебом, забранным с его поля, — станем ли мы
в ряды его гонителей?..»
В прокламации развивалась мысль, что интересы учащейся молодежи и народа одни.
Однажды я лежал на траве
в запущенном
углу нашего сада
в особенном настроении, которое
в этом сонном городишке находило на меня довольно часто.
Весь этот вечер проходил оживленно и весело, а для меня
в нем осталось несколько мелких, почти ничтожных эпизодов, значение которых выделилось даже не сразу, но которые остались
в памяти навсегда. Так, когда играли
в прятки, я наткнулся на кого-то из прятавшихся за дверью
в темноватом
углу отцовского кабинета. Когда я приоткрыл дверь, — передо мной на полу сидела небольшая фигурка, отвернувшая голову. Нужно было еще угадать, кто это.
Я останавливался на
углах, садился на скамейки, где они были у ворот, машинально подымался и опять брел дальше, уткнувшись
в книгу.