Она говорила как-то из меня, говорила мои мысли. Но в улыбке у ней был все время этот раздражающий икс. Там, за шторами, в ней происходило что-то такое — не знаю что, что выводило меня из терпения; мне хотелось спорить с ней,
кричать на нее (именно так), но приходилось соглашаться — не согласиться было нельзя.
Неточные совпадения
Как сейчас вижу: сквозь дверную щель в темноте — острый солнечный луч переламывается молнией
на полу,
на стенке шкафа, выше — и вот это жестокое, сверкающее лезвие упало
на запрокинутую, обнаженную шею I… и в этом для меня такое что-то страшное, что я не выдержал,
крикнул — и еще раз открыл глаза.
В зеркале — мои исковерканные, сломанные брови. Отчего и
на сегодня у меня нет докторского свидетельства: пойти бы ходить, ходить без конца, кругом всей Зеленой Стены — и потом свалиться в кровать —
на дно… А я должен — в 13‑й аудиториум, я должен накрепко завинтить всего себя, чтобы два часа — два часа не шевелясь… когда надо
кричать, топать.
Бешеная, хлещущая радость. Я хочу
крикнуть что-то вроде: «Так ее!», «Держи ее!» — но слышу только свой шепот. А
на плече у меня — уже тяжелая рука, меня держат, ведут, я пытаюсь объяснить им…
Там, внизу, пенятся, мчатся,
кричат. Но это далеко, и все дальше, потому что она смотрит
на меня, она медленно втягивает меня в себя сквозь узкие золотые окна зрачков. Так — долго, молча. И почему-то вспоминается, как однажды сквозь Зеленую Стену я тоже смотрел в чьи-то непонятные желтые зрачки, а над Стеной вились птицы (или это было в другой раз).
И кажется, я — да, думаю, что это был именно я, — вскочил
на камень, и оттуда солнце, головы,
на синем — зеленая зубчатая пила, и я
кричу...
На миг в зеркале — сломанная, прыгающая прямая моих бровей. Я вскочил и, с трудом удерживая в себе того — с трясущимися волосатыми кулаками, с трудом протискивая сквозь зубы каждое слово,
крикнул ей в упор — в самые жабры...
Да, в 12… — и вдруг нелепое ощущение чего-то постороннего, осевшего
на лицо — чего никак не смахнуть. Вдруг — вчерашнее утро, Ю — и то, что она
кричала тогда в лицо I… Почему? Что за абсурд?
И я считаю: я убил ее. Да, вы, неведомые мои читатели, вы имеете право назвать меня убийцей. Я знаю, что спустил бы шток
на ее голову, если бы она не
крикнула...
…Так же как заслониться руками и
крикнуть это пуле: вы еще слышите свое смешное «не надо», а пуля — уже прожгла, уже вы корчитесь
на полу.
Я закрыл глаза, сел
на ступенях, идущих наверх, к Машине. Должно быть, шел дождь: лицо у меня мокрое. Где-то далеко, глухо — крики. Но никто не слышит, никто не слышит, как я
кричу: спасите же меня от этого — спасите!
И
на меня — смех: и от этого смеха что-то к горлу, и я сейчас
закричу или… или…
— Пошли-и-и! —
крикнула на него Катерина Ивановна; он послушался окрика и замолчал. Робким, тоскливым взглядом отыскивал он ее глазами; она опять воротилась к нему и стала у изголовья. Он несколько успокоился, но ненадолго. Скоро глаза его остановились на маленькой Лидочке (его любимице), дрожавшей в углу, как в припадке, и смотревшей на него своими удивленными детски пристальными глазами.
Неточные совпадения
Разговаривает все
на тонкой деликатности, что разве только дворянству уступит; пойдешь
на Щукин — купцы тебе
кричат: «Почтенный!»;
на перевозе в лодке с чиновником сядешь; компании захотел — ступай в лавочку: там тебе кавалер расскажет про лагери и объявит, что всякая звезда значит
на небе, так вот как
на ладони все видишь.
Бобчинский (перебивая).Марья Антоновна, имею честь поздравить! Дай бог вам всякого богатства, червонцев и сынка-с этакого маленького, вон энтакого-с (показывает рукою), чтоб можно было
на ладонку посадить, да-с! Все будет мальчишка
кричать: уа! уа! уа!
«Орудуй, Клим!» По-питерски // Клим дело оборудовал: // По блюдцу деревянному // Дал дяде и племяннице. // Поставил их рядком, // А сам вскочил
на бревнышко // И громко
крикнул: «Слушайте!» // (Служивый не выдерживал // И часто в речь крестьянина // Вставлял словечко меткое // И в ложечки стучал.)
— // Оторопелым странникам //
Кричит он
на бегу.
— //
Кричит разбитый
на ноги // Дворовый человек.