Неточные совпадения
Та вдруг совсем открыла глаза, посмотрела внимательно, как будто поняла что-то такое,
встала со скамейки и пошла обратно в
ту сторону, откуда пришла.
Он
встал на ноги, в удивлении осмотрелся кругом, как бы дивясь и
тому, что зашел сюда, и пошел на Т—в мост. Он был бледен, глаза его горели, изнеможение было во всех его членах, но ему вдруг стало дышать как бы легче. Он почувствовал, что уже сбросил с себя это страшное бремя, давившее его так долго, и на душе его стало вдруг легко и мирно. «Господи! — молил он, — покажи мне путь мой, а я отрекаюсь от этой проклятой… мечты моей!»
— Да уж не
вставай, — продолжала Настасья, разжалобясь и видя, что он спускает с дивана ноги. — Болен, так и не ходи: не сгорит. Что у
те в руках-то?
Раскольников отдал перо, но, вместо
того чтоб
встать и уйти, положил оба локтя на стол и стиснул руками голову.
Позыв был до
того силен, что он уже
встал с места для исполнения.
Когда он очнулся,
то увидал, что сидит на стуле, что его поддерживает справа какой-то человек, что слева стоит другой человек с желтым стаканом, наполненным желтою водою, и что Никодим Фомич стоит перед ним и пристально глядит на него; он
встал со стула.
Это было уже давно решено: «Бросить все в канаву, и концы в воду, и дело с концом». Так порешил он еще ночью, в бреду, в
те мгновения, когда, он помнил это, несколько раз порывался
встать и идти: «Поскорей, поскорей, и все выбросить». Но выбросить оказалось очень трудно.
— Нет, не брежу… — Раскольников
встал с дивана. Подымаясь к Разумихину, он не подумал о
том, что с ним, стало быть, лицом к лицу сойтись должен. Теперь же, в одно мгновение, догадался он, уже на опыте, что всего менее расположен, в эту минуту, сходиться лицом к лицу с кем бы
то ни было в целом свете. Вся желчь поднялась в нем. Он чуть не захлебнулся от злобы на себя самого, только что переступил порог Разумихина.
Слушай внимательно: и дворник, и Кох, и Пестряков, и другой дворник, и жена первого дворника, и мещанка, что о
ту пору у ней в дворницкой сидела, и надворный советник Крюков, который в эту самую минуту с извозчика
встал и в подворотню входил об руку с дамою, — все,
то есть восемь или десять свидетелей, единогласно показывают, что Николай придавил Дмитрия к земле, лежал на нем и его тузил, а
тот ему в волосы вцепился и тоже тузил.
Раскольников
встал и пошел в другую комнату, где прежде стояли укладка, постель и комод; комната показалась ему ужасно маленькою без мебели. Обои были все
те же; в углу на обоях резко обозначено было место, где стоял киот с образами. Он поглядел и воротился на свое окошко. Старший работник искоса приглядывался.
Вместо ответа Раскольников
встал, вышел в сени, взялся за колокольчик и дернул.
Тот же колокольчик,
тот же жестяной звук! Он дернул второй, третий раз; он вслушивался и припоминал. Прежнее, мучительно-страшное, безобразное ощущение начинало все ярче и живее припоминаться ему, он вздрагивал с каждым ударом, и ему все приятнее и приятнее становилось.
Соня села, чуть не дрожа от страху, и робко взглянула на обеих дам. Видно было, что она и сама не понимала, как могла она сесть с ними рядом. Сообразив это, она до
того испугалась, что вдруг опять
встала и в совершенном смущении обратилась к Раскольникову.
— Родя, — сказала она,
вставая, — мы, разумеется, вместе обедаем. Дунечка, пойдем… А ты бы, Родя, пошел погулял немного, а потом отдохнул, полежал, а там и приходи скорее… А
то мы тебя утомили, боюсь я…
Он поднял глаза, вдумчиво посмотрел на всех, улыбнулся и взял фуражку. Он был слишком спокоен сравнительно с
тем, как вошел давеча, и чувствовал это. Все
встали.
Одно время Раскольников думал было
встать и уйти и
тем покончить свидание. Но некоторое любопытство и даже как бы расчет удержали его на мгновение.
— А почему ж бы и нет? — улыбнувшись, сказал Свидригайлов,
встал и взял шляпу, — я ведь не
то чтобы так уж очень желал вас беспокоить и, идя сюда, даже не очень рассчитывал, хотя, впрочем, физиономия ваша еще давеча утром меня поразила…
— Я о деле пришел говорить, — громко и нахмурившись проговорил вдруг Раскольников,
встал и подошел к Соне.
Та молча подняла на него глаза. Взгляд его был особенно суров, и какая-то дикая решимость выражалась в нем.
Катерина Ивановна
встала со стула и строго, по-видимому спокойным голосом (хотя вся бледная и с глубоко подымавшеюся грудью), заметила ей, что если она хоть только один еще раз осмелится «сопоставить на одну доску своего дрянного фатеришку с ее папенькой,
то она, Катерина Ивановна, сорвет с нее чепчик и растопчет его ногами».
Потом я было опять забыл, но когда вы стали
вставать,
то из правой переложили в левую и чуть не уронили; я тут опять вспомнил, потому что мне тут опять пришла
та же мысль, именно, что вы хотите, тихонько от меня, благодеяние ей сделать.
Аркадий Иванович
встал, засмеялся, поцеловал невесту, потрепал ее по щечке, подтвердил, что скоро приедет, и, заметив в ее глазах хотя и детское любопытство, но вместе с
тем и какой-то очень серьезный, немой вопрос, подумал, поцеловал ее в другой раз и тут же искренно подосадовал в душе, что подарок пойдет немедленно на сохранение под замок благоразумнейшей из матерей.