Марья Степановна равнодушно выслушала объяснения Привалова о
свободе совести и общей веротерпимости, она все время смотрела на него долгим испытующим взглядом и, когда он кончил, прибавила:
По поводу истории с Г. П. Федотовым я написал в «Пути» резкую статью «Существует ли в православии
свобода совести?», которая поссорила меня с профессорами Богословского института и создала затруднения для «Пути».
Огромная разница еще в том, что в то время как Руссо не остается в правде природной жизни и требует социального контракта, после которого создается очень деспотическое государство, отрицающее
свободу совести, Толстой не хочет никакого социального контракта и хочет остаться в правде божественной природы, что и есть исполнение закона Бога.
Вопрос о свободе религиозной, о
свободе совести, такой жгучий и больной вопрос, ставится коренным образом ложно в современном мире.
Неточные совпадения
—
Совесть же моя требует жертвы своей
свободой для искупления моего греха, и решение мое жениться на ней, хотя и фиктивным браком, и пойти за ней, куда бы ее ни послали, остается неизменным», с злым упрямством сказал он себе и, выйдя из больницы, решительным шагом направился к большим воротам острога.
Руссо уже отрицал
свободу религиозной
совести и возвращался к античному, дохристианскому пониманию
свободы.
Славянофилы хотели оставить русскому народу
свободу религиозной
совести,
свободу думы,
свободу духа, а всю остальную жизнь отдать во власть силы, неограниченно управляющей русским народом.
Поэтому только и было возможно отрицание
свободы религиозной
совести.
Нет ничего обольстительнее для человека, как
свобода его
совести, но нет ничего и мучительнее.