Неточные совпадения
На нем был довольно широкий и толстый плащ без рукавов и
с огромным капюшоном, точь-в-точь как употребляют часто дорожные, по зимам, где-нибудь далеко за границей, в Швейцарии, или, например, в Северной Италии, не рассчитывая, конечно, при этом и на
такие концы по дороге, как от Эйдткунена до Петербурга.
Черноволосый сосед в крытом тулупе все это разглядел, частию от нечего делать, и, наконец, спросил
с тою неделикатною усмешкой, в которой
так бесцеремонно и небрежно выражается иногда людское удовольствие при неудачах ближнего...
— Очень, — ответил сосед
с чрезвычайною готовностью, — и заметьте, это еще оттепель. Что ж, если бы мороз? Я даже не думал, что у нас
так холодно. Отвык.
— Да, господин Павлищев, который меня там содержал, два года назад помер; я писал потом сюда генеральше Епанчиной, моей дальней родственнице, но ответа не получил.
Так с тем и приехал.
— Об заклад готов биться, что
так, — подхватил
с чрезвычайно довольным видом красноносый чиновник, — и что дальнейшей поклажи в багажных вагонах не имеется, хотя бедность и не порок, чего опять-таки нельзя не заметить.
Оказалось, что и это было
так: белокурый молодой человек тотчас же и
с необыкновенною поспешностью в этом признался.
— Узелок ваш все-таки имеет некоторое значение, — продолжал чиновник, когда нахохотались досыта (замечательно, что и сам обладатель узелка начал наконец смеяться, глядя на них, что увеличило их веселость), — и хотя можно побиться, что в нем не заключается золотых, заграничных свертков
с наполеондорами и фридрихсдорами, ниже
с голландскими арапчиками, о чем можно еще заключить, хотя бы только по штиблетам, облекающим иностранные башмаки ваши, но… если к вашему узелку прибавить в придачу
такую будто бы родственницу, как, примерно, генеральша Епанчина, то и узелок примет некоторое иное значение, разумеется, в том только случае, если генеральша Епанчина вам действительно родственница, и вы не ошибаетесь, по рассеянности… что очень и очень свойственно человеку, ну хоть… от излишка воображения.
— Князь Мышкин? Лев Николаевич? Не знаю-с.
Так что даже и не слыхивал-с, — отвечал в раздумье чиновник, — то есть я не об имени, имя историческое, в Карамзина «Истории» найти можно и должно, я об лице-с, да и князей Мышкиных уж что-то нигде не встречается, даже и слух затих-с.
Ан та самая Настасья Филипповна и есть, чрез которую ваш родитель вам внушить пожелал калиновым посохом, а Настасья Филипповна есть Барашкова,
так сказать, даже знатная барыня, и тоже в своем роде княжна, а знается
с некоим Тоцким,
с Афанасием Ивановичем,
с одним исключительно, помещиком и раскапиталистом, членом компаний и обществ, и большую дружбу на этот счет
с генералом Епанчиным ведущие…
С подвесками я к Залёжеву:
так и
так, идем, брат, к Настасье Филипповне.
— Ну-с, ну-с, теперь запоет у нас Настасья Филипповна! — потирая руки, хихикал чиновник, — теперь, сударь, что подвески! Теперь мы
такие подвески вознаградим…
В последнем отношении
с ним приключилось даже несколько забавных анекдотов; но генерал никогда не унывал, даже и при самых забавных анекдотах; к тому же и везло ему, даже в картах, а он играл по чрезвычайно большой и даже
с намерением не только не хотел скрывать эту свою маленькую будто бы слабость к картишкам,
так существенно и во многих случаях ему пригождавшуюся, но и выставлял ее.
Лакей, видимо, не мог примириться
с мыслью впустить
такого посетителя и еще раз решился спросить его.
— Уверяю вас, что я не солгал вам, и вы отвечать за меня не будете. А что я в
таком виде и
с узелком, то тут удивляться нечего: в настоящее время мои обстоятельства неказисты.
— Ну как я об вас об
таком доложу? — пробормотал почти невольно камердинер. — Первое то, что вам здесь и находиться не следует, а в приемной сидеть, потому вы сами на линии посетителя, иначе гость, и
с меня спросится… Да вы что же, у нас жить, что ли, намерены? — прибавил он, еще раз накосившись на узелок князя, очевидно не дававший ему покоя.
— О, почти не по делу! То есть, если хотите, и есть одно дело,
так только совета спросить, но я, главное, чтоб отрекомендоваться, потому я князь Мышкин, а генеральша Епанчина тоже последняя из княжон Мышкиных, и, кроме меня
с нею, Мышкиных больше и нет.
А
так как люди гораздо умнее, чем обыкновенно думают про них их господа, то и камердинеру зашло в голову, что тут два дела: или князь
так, какой-нибудь потаскун и непременно пришел на бедность просить, или князь просто дурачок и амбиции не имеет, потому что умный князь и
с амбицией не стал бы в передней сидеть и
с лакеем про свои дела говорить, а стало быть, и в том и в другом случае не пришлось бы за него отвечать?
Хотя князь был и дурачок, — лакей уж это решил, — но все-таки генеральскому камердинеру показалось наконец неприличным продолжать долее разговор от себя
с посетителем, несмотря на то, что князь ему почему-то нравился, в своем роде, конечно. Но
с другой точки зрения он возбуждал в нем решительное и грубое негодование.
— Здесь у вас в комнатах теплее, чем за границей зимой, — заметил князь, — а вот там зато на улицах теплее нашего, а в домах зимой —
так русскому человеку и жить
с непривычки нельзя.
— И это правда. Верите ли, дивлюсь на себя, как говорить по-русски не забыл. Вот
с вами говорю теперь, а сам думаю: «А ведь я хорошо говорю». Я, может, потому
так много и говорю. Право, со вчерашнего дня все говорить по-русски хочется.
Князь даже одушевился говоря, легкая краска проступила в его бледное лицо, хотя речь его по-прежнему была тихая. Камердинер
с сочувствующим интересом следил за ним,
так что оторваться, кажется, не хотелось; может быть, тоже был человек
с воображением и попыткой на мысль.
Нет,
с человеком
так нельзя поступать!
— Так-с, — отвечал генерал, — чем же могу служить?
— Дела неотлагательного я никакого не имею; цель моя была просто познакомиться
с вами. Не желал бы беспокоить,
так как я не знаю ни вашего дня, ни ваших распоряжений… Но я только что сам из вагона… приехал из Швейцарии…
— Вот что, князь, — сказал генерал
с веселою улыбкой, — если вы в самом деле
такой, каким кажетесь, то
с вами, пожалуй, и приятно будет познакомиться; только видите, я человек занятой, и вот тотчас же опять сяду кой-что просмотреть и подписать, а потом отправлюсь к его сиятельству, а потом на службу,
так и выходит, что я хоть и рад людям… хорошим, то есть… но… Впрочем, я
так убежден, что вы превосходно воспитаны, что… А сколько вам лет, князь?
— Два слова-с: имеете вы хотя бы некоторое состояние? Или, может быть, какие-нибудь занятия намерены предпринять? Извините, что я
так…
— Помилуйте, я ваш вопрос очень ценю и понимаю. Никакого состояния покамест я не имею и никаких занятий, тоже покамест, а надо бы-с. А деньги теперь у меня были чужие, мне дал Шнейдер, мой профессор, у которого я лечился и учился в Швейцарии, на дорогу, и дал ровно вплоть,
так что теперь, например, у меня всего денег несколько копеек осталось. Дело у меня, правда, есть одно, и я нуждаюсь в совете, но…
— У вас же
такие славные письменные принадлежности, и сколько у вас карандашей, сколько перьев, какая плотная, славная бумага… И какой славный у вас кабинет! Вот этот пейзаж я знаю; это вид швейцарский. Я уверен, что живописец
с натуры писал, и я уверен, что это место я видел; это в кантоне Ури…
— Сейчас, когда я был
с поздравлением, дала. Я давно уже просил. Не знаю, уж не намек ли это
с ее стороны, что я сам приехал
с пустыми руками, без подарка, в
такой день, — прибавил Ганя, неприятно улыбаясь.
— Да что дома? Дома всё состоит в моей воле, только отец, по обыкновению, дурачится, но ведь это совершенный безобразник сделался; я
с ним уж и не говорю, но, однако ж, в тисках держу, и, право, если бы не мать,
так указал бы дверь. Мать всё, конечно, плачет; сестра злится, а я им прямо сказал, наконец, что я господин своей судьбы и в доме желаю, чтобы меня… слушались. Сестре по крайней мере всё это отчеканил, при матери.
— Да; всего только сутки в России, а уж
такую раскрасавицу знаю, — ответил князь, и тут же рассказал про свою встречу
с Рогожиным и передал весь рассказ его.
Так пишется казенная бумага к важному лицу, тоже круглый шрифт, славный, черный шрифт, черно написано, но
с замечательным вкусом.
Росчерк требует необыкновенного вкуса; но если только он удался, если только найдена пропорция, то этакой шрифт ни
с чем не сравним,
так даже, что можно влюбиться в него.
Для вас же, князь, это даже больше чем клад, во-первых, потому что вы будете не один, а,
так сказать, в недрах семейства, а по моему взгляду, вам нельзя
с первого шагу очутиться одним в
такой столице, как Петербург.
Все это я вам изъясняю, князь,
с тем, чтобы вы поняли, что я вас,
так сказать, лично рекомендую, следственно, за вас как бы тем ручаюсь.
— Ну, черт
с ним! Ну,
так как же вы, князь, довольны или нет?
— Ну, извините, — перебил генерал, — теперь ни минуты более не имею. Сейчас я скажу о вас Лизавете Прокофьевне: если она пожелает принять вас теперь же (я уж в
таком виде постараюсь вас отрекомендовать), то советую воспользоваться случаем и понравиться, потому Лизавета Прокофьевна очень может вам пригодиться; вы же однофамилец. Если не пожелает, то не взыщите, когда-нибудь в другое время. А ты, Ганя, взгляни-ка покамест на эти счеты, мы давеча
с Федосеевым бились. Их надо бы не забыть включить…
— А женились бы вы на
такой женщине? — продолжал Ганя, не спуская
с него своего воспаленного взгляда.
Маменька их, генеральша Лизавета Прокофьевна, иногда косилась на откровенность их аппетита, но
так как иные мнения ее, несмотря на всю наружную почтительность,
с которою принимались дочерьми, в сущности, давно уже потеряли первоначальный и бесспорный авторитет между ними, и до
такой даже степени, что установившийся согласный конклав трех девиц сплошь да рядом начинал пересиливать, то и генеральша, в видах собственного достоинства, нашла удобнее не спорить и уступать.
Правда, характер весьма часто не слушался и не подчинялся решениям благоразумия; Лизавета Прокофьевна становилась
с каждым годом всё капризнее и нетерпеливее, стала даже какая-то чудачка, но
так как под рукой все-таки оставался весьма покорный и приученный муж, то излишнее и накопившееся изливалось обыкновенно на его голову, а затем гармония в семействе восстановлялась опять, и всё шло как не надо лучше.
Дочери подошли
с ним поцеловаться; тут хотя и не сердились на него, но все-таки и тут было тоже как бы что-то особенное.
Так как
с некоторого времени он
с генералом Епанчиным состоял в необыкновенной дружбе, особенно усиленной взаимным участием в некоторых финансовых предприятиях, то и сообщил ему,
так сказать, прося дружеского совета и руководства: возможно или нет предположение о его браке
с одною из его дочерей?
Помещица привезла Настю прямо в этот тихий домик, и
так как сама она, бездетная вдова, жила всего в одной версте, то и сама поселилась вместе
с Настей.
С тех пор он как-то особенно полюбил эту глухую, степную свою деревеньку, заезжал каждое лето, гостил по два, даже по три месяца, и
так прошло довольно долгое время, года четыре, спокойно и счастливо, со вкусом и изящно.
Слух этот оказался потом не во всех подробностях верным: свадьба и тогда была еще только в проекте, и все еще было очень неопределенно, но в судьбе Настасьи Филипповны все-таки произошел
с этого времени чрезвычайный переворот.
С другой стороны, опытность и глубокий взгляд на вещи подсказали Тоцкому очень скоро и необыкновенно верно, что он имеет теперь дело
с существом совершенно из ряду вон, что это именно
такое существо, которое не только грозит, но и непременно сделает, и, главное, ни пред чем решительно не остановится, тем более что решительно ничем в свете не дорожит,
так что даже и соблазнить его невозможно.
С другой стороны, было очевидно, что и сама Настасья Филипповна почти ничего не в состоянии сделать вредного, в смысле, например, хоть юридическом; даже и скандала не могла бы сделать значительного, потому что
так легко ее можно было всегда ограничить.
Если б он знал, например, что его убьют под венцом, или произойдет что-нибудь в этом роде, чрезвычайно неприличное, смешное и непринятое в обществе, то он, конечно бы, испугался, но при этом не столько того, что его убьют и ранят до крови, или плюнут всепублично в лицо и пр., и пр., а того, что это произойдет
с ним в
такой неестественной и непринятой форме.
Тут-то и начинается тот момент,
с которого принял в этой истории
такое деятельное и чрезвычайное участие сам генерал Епанчин.
На вопрос Настасьи Филипповны: «Чего именно от нее хотят?» — Тоцкий
с прежнею, совершенно обнаженною прямотой, признался ей, что он
так напуган еще пять лет назад, что не может даже и теперь совсем успокоиться, до тех пор, пока Настасья Филипповна сама не выйдет за кого-нибудь замуж.