Неточные совпадения
— Очень, — ответил сосед с чрезвычайною готовностью, — и заметьте, это еще оттепель. Что ж,
если бы мороз? Я
даже не думал, что у нас так холодно. Отвык.
— С величайшим удовольствием приду и очень вас благодарю за то, что вы меня полюбили.
Даже, может быть, сегодня же приду,
если успею. Потому, я вам скажу откровенно, вы мне сами очень понравились, и особенно когда про подвески бриллиантовые рассказывали.
Даже и прежде подвесок понравились, хотя у вас и сумрачное лицо. Благодарю вас тоже за обещанное мне платье и за шубу, потому мне действительно платье и шуба скоро понадобятся. Денег же у меня в настоящую минуту почти ни копейки нет.
Впрочем,
если натягивать, конечно, родственники, но до того отдаленные, что, по-настоящему, и считаться
даже нельзя.
А мне тогда же пришла в голову одна мысль: а что,
если это
даже и хуже?
— Не знаю, как вам сказать, — ответил князь, — только мне показалось, что в нем много страсти, и
даже какой-то больной страсти. Да он и сам еще совсем как будто больной. Очень может быть, что с первых же дней в Петербурге и опять сляжет, особенно
если закутит.
Росчерк требует необыкновенного вкуса; но
если только он удался,
если только найдена пропорция, то этакой шрифт ни с чем не сравним, так
даже, что можно влюбиться в него.
Если же я вами так интересуюсь, то у меня на ваш счет есть
даже некоторая цель; впоследствии вы ее узнаете.
Сестры
даже положили между собой, и как-то без особенных лишних слов, о возможности,
если надо, пожертвования с их стороны в пользу Аглаи: приданое для Аглаи предназначалось колоссальное и из ряду вон.
Это была девушка, хотя и с твердым характером, но добрая, разумная и чрезвычайно уживчивая; могла выйти за Тоцкого
даже охотно, и
если бы дала слово, то исполнила бы его честно.
Мало того, она
даже юридически чрезвычайно много понимала и имела положительное знание,
если не света, то о том по крайней мере, как некоторые дела текут на свете; во-вторых, это был совершенно не тот характер, как прежде, то есть не что-то робкое, пансионски неопределенное, иногда очаровательное по своей оригинальной резвости и наивности, иногда грустное и задумчивое, удивленное, недоверчивое, плачущее и беспокойное.
Если не то, так другое: Настасьей Филипповной можно было щегольнуть и
даже потщеславиться в известном кружке.
К большому и (таково сердце человека!) к несколько неприятному своему изумлению, он вдруг, по одному случаю, убедился, что
если бы
даже он и сделал предложение, то его бы не приняли.
Он открыл, что решился уже не останавливаться ни пред какими средствами, чтобы получить свою свободу; что он не успокоился бы,
если бы Настасья Филипповна
даже сама объявила ему, что впредь оставит его в полном покое; что ему мало слов, что ему нужны самые полные гарантии.
Наконец,
если только он, Афанасий Иванович, не ошибается, любовь молодого человека давно уже известна самой Настасье Филипповне, и ему показалось
даже, что она смотрит на эту любовь снисходительно.
Конечно, ему всех труднее говорить об этом, но
если Настасья Филипповна захотела бы допустить в нем, в Тоцком, кроме эгоизма и желания устроить свою собственную участь, хотя несколько желания добра и ей, то поняла бы, что ему давно странно и
даже тяжело смотреть на ее одиночество: что тут один только неопределенный мрак, полное неверие в обновление жизни, которая так прекрасно могла бы воскреснуть в любви и в семействе и принять таким образом новую цель; что тут гибель способностей, может быть, блестящих, добровольное любование своею тоской, одним словом,
даже некоторый романтизм, не достойный ни здравого ума, ни благородного сердца Настасьи Филипповны.
Кажется, правда, что он ее любит; она чувствует, что могла бы и сама его полюбить,
если бы могла поверить в твердость его привязанности; но он очень молод,
если даже и искренен; тут решение трудно.
Он, впрочем, знает, что
если б он разорвал все, но сам, один, не ожидая моего слова и
даже не говоря мне об этом, без всякой надежды на меня, то я бы тогда переменила мои чувства к нему и, может быть, стала бы его другом.
Взгляд ее серых глаз подчас мог быть очень весел и ласков,
если бы не бывал всего чаще серьезен и задумчив, иногда слишком
даже, особенно в последнее время.
Фигура была бы довольно осанистая,
если бы не было в ней чего-то опустившегося, износившегося,
даже запачканного.
В эти два месяца он успел надуматься и решиться и дал себе слово во что бы то ни стало сократить как-нибудь своего родителя, хоть на время, и стушевать его,
если возможно,
даже из Петербурга, согласна или не согласна будет на то мать.
— Браво, браво! — кричал Фердыщенко. Усмехнулся и Птицын, которому тоже было чрезвычайно неприятно появление генерала;
даже Коля засмеялся и тоже крикнул: «Браво!» — И я прав, я прав, трижды прав! — с жаром продолжал торжествующий генерал, — потому что
если в вагонах сигары запрещены, то собаки и подавно.
— В том, что Настасья Филипповна непременно пойдет за вас и что всё это уже кончено, а во-вторых,
если бы
даже и вышла, что семьдесят пять тысяч вам так и достанутся прямо в карман. Впрочем, я, конечно, тут многого не знаю.
Если бы
даже и можно было каким-нибудь образом, уловив случай, сказать Настасье Филипповне: «Не выходите за этого человека и не губите себя, он вас не любит, а любит ваши деньги, он мне сам это говорил, и мне говорила Аглая Епанчина, а я пришел вам пересказать», — то вряд ли это вышло бы правильно во всех отношениях.
В желаниях своих Настасья Филипповна всегда была неудержима и беспощадна,
если только решалась высказывать их, хотя бы это были самые капризные и
даже для нее самой бесполезные желания.
Так что, повторяю, мне
даже странно, тем более что
если я и виновен, то ведь не совершенно же: зачем же ей как раз в это время вздумалось помирать?
Я давеча и крикнуть
даже хотел,
если бы мог только себе это позволить при этом содоме, что она сама есть самое лучшее мое оправдание на все ее обвинения.
Он знал, что в такое предприпадочное время он бывает необыкновенно рассеян и часто
даже смешивает предметы и лица,
если глядит на них без особого, напряженного внимания.
— Во-первых, никакой не будет почтительности,
если их так распустить; а во-вторых, им
даже и неприлично… — объяснил он наконец на прямой вопрос князя.
Иван Федорович Епанчин, например, ничего не знавший и не понимавший в этом «новом деле»,
даже вознегодовал, смотря на такую юность, и наверно как-нибудь протестовал бы,
если бы не остановила его странная для него горячность его супруги к партикулярным интересам князя.
— Господа, господа, позвольте же наконец, господа, говорить, — в тоске и в волнении восклицал князь, — и сделайте одолжение, будемте говорить так, чтобы понимать друг друга. Я ничего, господа, насчет статьи, пускай, только ведь это, господа, всё неправда, что в статье напечатано; я потому говорю, что вы сами это знаете;
даже стыдно. Так что я решительно удивляюсь,
если это из вас кто-нибудь написал.
Но мы именно понимаем, что
если тут нет права юридического, то зато есть право человеческое, натуральное; право здравого смысла и голоса совести, и пусть это право наше не записано ни в каком гнилом человеческом кодексе, но благородный и честный человек, то есть всё равно что здравомыслящий человек, обязан оставаться благородным и честным человеком
даже и в тех пунктах, которые не записаны в кодексах.
— По моему мнению, — начал князь довольно тихо, — по моему мнению, вы, господин Докторенко, во всем том, что сказали сейчас, наполовину совершенно правы,
даже я согласен, что на гораздо большую половину, и я бы совершенно был с вами согласен,
если бы вы не пропустили чего-то в ваших словах.
Конечно, навести теперь справки оказалось не невозможным; но я должен признаться, что справки, полученные мною, достались мне совершенно случайно и очень могли не достаться; так что для господина Бурдовского и
даже Чебарова эти справки были действительно почти невозможны,
если бы
даже им и вздумалось их навести.
Но во всяком случае мне всего удивительнее и
даже огорчительнее,
если только можно так выразиться грамматически, что вы, молодой человек, и того
даже не умели понять, что Лизавета Прокофьевна теперь осталась с вами, потому что вы больны, —
если вы только в самом деле умираете, — так сказать, из сострадания, из-за ваших жалких слов, сударь, и что никакая грязь ни в каком случае не может пристать к ее имени, качествам и значению…
Но в подобных случаях большею частию присутствующие,
если их
даже и много, отвечают молчанием, пассивным любопытством, не желая ничего на себя принимать, и выражают свои мысли уже долго спустя.
Но
если Ганя и в самом деле ждал целого рода нетерпеливых вопросов, невольных сообщений, дружеских излияний, то он, конечно, очень ошибся. Во все двадцать минут его посещения князь был
даже очень задумчив, почти рассеян. Ожидаемых вопросов, или, лучше сказать, одного главного вопроса, которого ждал Ганя, быть не могло. Тогда и Ганя решился говорить с большою выдержкой. Он, не умолкая, рассказывал все двадцать минут, смеялся, вел самую легкую, милую и быструю болтовню, но до главного не коснулся.
Если, например, в продолжение десятков лет все тащили свои деньги в ломбард и натащили туда миллиарды по четыре процента, то, уж разумеется, когда ломбарда не стало и все остались при собственной инициативе, то большая часть этих миллионов должна была непременно погибнуть в акционерной горячке и в руках мошенников, — и это
даже приличием и благонравием требовалось.
Именно благонравием;
если благонравная робость и приличный недостаток оригинальности составляли у нас до сих пор, по общепринятому убеждению, неотъемлемое качество человека дельного и порядочного, то уж слишком непорядочно и
даже неприлично было бы так слишком вдруг измениться.
—
Если только он захочет вас целовать, — сказала Александра Ивановна, бывшая в необыкновенном возбуждении.
Даже щеки ее разрумянились более обыкновенного.
— Не беспокойтесь, князь, — продолжал воспламененный Коля, — не ходите и не тревожьте его, он с дороги заснул; он очень рад; и знаете, князь, по-моему, гораздо лучше,
если вы не нынче встретитесь,
даже до завтра отложите, а то он опять сконфузится. Он давеча утром говорил, что уже целые полгода не чувствовал себя так хорошо и в силах;
даже кашляет втрое меньше.
О, это
даже нужно,
даже лучше,
если б и совсем не знали его, и всё это видение было бы в одном только сне.
— В одно слово,
если ты про эту. Меня тоже такая же идея посещала отчасти, и я засыпал спокойно. Но теперь я вижу, что тут думают правильнее, и не верю помешательству. Женщина вздорная, положим, но при этом
даже тонкая, не только не безумная. Сегодняшняя выходка насчет Капитона Алексеича это слишком доказывает. С ее стороны дело мошенническое, то есть по крайней мере иезуитское, для особых целей.
— Ищу вас, князь. Поджидал вас у дачи Епанчиных, разумеется, не мог войти. Шел за вами, пока вы шли с генералом. К вашим услугам, князь, располагайте Келлером. Готов жертвовать и
даже умереть,
если понадобится.
Припомнить то, что он думал в этот, по крайней мере, целый час в парке, он бы никак не смог,
если бы
даже и захотел.
Если бы кто сказал ему в эту минуту, что он влюбился, влюблен страстною любовью, то он с удивлением отверг бы эту мысль и, может быть,
даже с негодованием.
Рогожин, видимо, понимал впечатление, которое производил; но хоть он и сбивался вначале, говорил как бы с видом какой-то заученной развязности, но князю скоро показалось, что в нем не было ничего заученного и
даже никакого особенного смущения:
если была какая неловкость в его жестах и разговоре, то разве только снаружи; в душе этот человек не мог измениться.
— Как Наполеон обратился к Англии! — вскричал он, захохотав. — Сделаю, сделаю! Сейчас
даже пойду,
если можно! — прибавил он поспешно, видя, что я серьезно и строго встаю со стула.
Я отвечал ему, что
если он будет приходить ко мне как «утешитель» (потому что,
если бы
даже он и молчал, то все-таки приходил бы как утешитель, я это объяснил ему), то ведь этим он мне будет, стало быть, каждый раз напоминать еще больше о смерти.
Ни в болезни моей и никогда прежде я не видел еще ни разу ни одного привидения; но мне всегда казалось, еще когда я был мальчиком и
даже теперь, то есть недавно, что
если я увижу хоть раз привидение, то тут же на месте умру,
даже несмотря на то, что я ни в какие привидения не верю.
Я согласен, что иначе, то есть без беспрерывного поядения друг друга, устроить мир было никак невозможно; я
даже согласен допустить, что ничего не понимаю в этом устройстве; но зато вот что я знаю наверно:
если уже раз мне дали сознать, что «я есмь», то какое мне дело до того, что мир устроен с ошибками и что иначе он не может стоять?