Неточные совпадения
До последней подробности рассказала она ему и весь сегодняшний день, посещение Ракитина и Алеши, как она,
Феня, стояла на сторожах, как барыня поехала и что она прокричала в окошко Алеше поклон ему, Митеньке, и чтобы «вечно помнил, как любила она его часочек».
Заслышав такой неистовый стук в ворота,
Феня, столь напуганная часа два назад и все еще от волнения и «думы» не решавшаяся лечь спать, была испугана теперь вновь почти
до истерики: ей вообразилось, что стучится опять Дмитрий Федорович (несмотря на то, что сама же видела, как он уехал), потому что стучаться так «дерзко» никто не мог, кроме его.
Наконец дело дошло
до той точки в рассказе, когда он вдруг узнал, что Грушенька его обманула и ушла от Самсонова тотчас же, как он привел ее, тогда как сама сказала, что просидит у старика
до полуночи: «Если я тогда не убил, господа, эту
Феню, то потому только, что мне было некогда», — вырвалось вдруг у него в этом месте рассказа.
И вот вчера только я решился сорвать мою ладонку с шеи, идя от
Фени к Перхотину, а
до той минуты не решался, и только что сорвал, в ту же минуту стал уже окончательный и бесспорный вор, вор и бесчестный человек на всю жизнь.
— То-то;
Феня,
Феня, кофею! — крикнула Грушенька. — Он у меня уж давно кипит, тебя ждет, да пирожков принеси, да чтобы горячих. Нет, постой, Алеша, у меня с этими пирогами сегодня гром вышел. Понесла я их к нему в острог, а он, веришь ли, назад мне их бросил, так и не ел. Один пирог так совсем на пол кинул и растоптал. Я и сказала: «Сторожу оставлю; коли не съешь
до вечера, значит, тебя злость ехидная кормит!» — с тем и ушла. Опять ведь поссорились, веришь тому. Что ни приду, так и поссоримся.
Дошли слухи о зверстве Кожина
до Фени и ужасно ее огорчали. В первую минуту она сама хотела к нему ехать и усовестить, но сама была «на тех порах» и стыдилась показаться на улицу. Ее вывел из затруднения Мыльников, который теперь завертывал пожаловаться на свою судьбу.
Неточные совпадения
— Этакие бесстыжие глаза… — подивилась на него старуха, качая головой. — То-то путаник-мужичонка!.. И сон у них у всех один: Окся-то так же дрыхнет, как колода. Присунулась
до места и спит… Ох, согрешила я! Не нажить, видно, мне другой-то
Фени… Ах, грехи, грехи!..
— Нет так!.. — ответил Кожин. — Известно, какие горничные у Карачунского… Днем горничная, а ночью сударка. А кто ее довел
до этого? Вы довели… вы!..
Феня, моя голубка… родная… Что ты сделала над собой?..
— Что же я, братец Яков Родивоныч… — прошептала
Феня со слезами на глазах. — Один мой грех и тот на виду, а там уж как батюшка рассудит… Муж за меня ответит, Акинфий Назарыч. Жаль мне матушку
до смерти…
— Вот что я тебе скажу, Родион Потапыч, — заговорила старуха серьезно, — я к тебе за делом… Ты это что надумал-то? Не похвалю твою
Феню, а тебя-то вдвое. Девичья-то совесть известная:
до порога, а ты с чего проклинать вздумал?.. Ну пожурил, постращал, отвел душу — и довольно…
Карачунский проводил старика
до передней, и там Родион Потапыч поведал свое домашнее горе относительно сбежавшей
Фени.