Неточные совпадения
В их натуре вовсе нет злости, нет и вероломства; но им нужно как-нибудь выплыть, выбиться из гнилого болота, в которое погружены они сильными самодурами; они знают, что выбраться на свежий воздух, которым
так свободно дышат эти самодуры, можно с помощью обмана и денег; и
вот они принимаются хитрить, льстить, надувать, начинают и по мелочи, и большими кушами, но всегда тайком и рывком, закладывать в свой карман чужое добро.
Вот вам первый образчик этой невольной, ненужной хитрости. Как сложилось в Марье Антиповне
такое рассуждение, от каких частных случайностей стала развиваться наклонность к хитрости, — что нам за дело!..
Вот его отзыв: «Чтоб она меня, молодца
такого, да променяла на кого-нибудь, — красавца-то этакого!..» А в чем его красота?
А
так, покажется ему, что этот человек еще не больно плут, а
вот этот
так уж больно плут.
Так вот в глаза и смотрит всякому.
Так вот и это дело: потрафь я по них, или
так взойди им в голову — завтра же под венец, и баста, и разговаривать не смей».
Он сам это сознает и в горькую минуту даже высказывает Рисположенскому: «То-то
вот и беда, что наш брат, купец, дурак, — ничего он не понимает, а
таким пиявкам, как ты, это и на руку».
Неужели смысл его ограничивается тем, что «
вот, дескать, посмотрите, какие бывают плохие люди?» Нет, это было бы слишком мало для главного лица серьезной комедии, слишком мало для таланта
такого писателя, как Островский.
«У нас, — жалуется он, — коли не тот,
так другой, коли не сам,
так сама задаст вытрепку; а то
вот приказчик Лазарь, а то
вот Фоминишна, а то
вот… всякая шваль над тобой командует».
В поступке Подхалюзина могут видеть некоторые тоже широту русской натуры: «
Вот, дескать, какой — коли убрать и из чужого добра,
так уж забирай больше, бери не три четверти, а девять десятых»…
И
вот одно из
таких видоизменений.
«У него
такой отличный характер, что он вынесет безропотно всякое оскорбление, будет любить самого недостойного человека», —
вот похвала, выше которой самодур ничего не знает.
И на дочь свою, когда та делает попытку убедить отца, он, при всей своей мягкости, прикрикивает: «Да как ты смеешь
так со мною разговаривать?» А затем он дает ей строгий приказ: «
Вот тебе, Авдотья, мое последнее слово: или поди ты у меня за Бородкина, или я тебя и знать не хочу».
Но и тут она только понапрасну мучит самое себя: ни на одну минуту не стоит она на твердой почве, а все как будто тонет, — то всплывет немножко, то опять погрузится…
так и ждешь, что вот-вот сейчас потонет совсем…
Так бы
вот улетела с тобой куда-нибудь!» Вслед за тем она опять вспоминает об отце и опять, разумеется, бесплодно.
Так вот каково положение и развитие двух главных лиц комедии «Не в свои сани не садись».
Дурил бы, презирая все человеческие права и не признавая других законов, кроме своего произвола, а подчас удивлял бы своим великодушием, основанным опять-таки на той мысли, что «
вот, дескать, смотрите: у вас прав никаких нет, а на всем моя полная воля: могу казнить, могу и миловать»!..
Я
вот помоложе был, учиться хотел,
так и то не велели!..» Лизавета Ивановна советует ему, выбравши хорошую минуту, рассказать отцу откровенно все — что он способности имеет, что учиться хочет, и т. п.
Я сам чувствую, что
такое распоряжение будет справедливо, а мой поступок несправедлив, — и
вот в этом-то и заключается для меня чувство законности.
А
вот мужики в отдаленных от городов местах, —
так те низко кланяются всякому встречному, одетому в немецкое платье.
И
вот при этом-то, холодно и степенно нанесенном ударе появляется в Наде то горькое рвущее чувство, которое заставляет человека бросаться без памяти, очертя голову, куда случится, — в воду,
так в воду, в объятия первого встречного,
так в объятия!
Итак,
вот где источник падений,
вот причина нравственного растления,
так обильно разлитого по всему «темному царству» самодуров!
Не мудрено в нем
такое воззрение, потому что он сам «года два был на побегушках, разные комиссии исправлял: и за водкой-то бегал, и за пирогами, и за квасом, кому с похмелья, — и сидел-то не на стуле, а у окошка, на связке бумаг, и писал-то не из чернильницы, а из старой помадной банки, — и
вот вышел в люди», — и теперь признает, что «все это не от нас, свыше!..»
Вот вам и образование: этаких господ, как Недопекин, Вихорев,
таких девушек, как Липочка и Капочка, оно уже произвело довольно.