Неточные совпадения
— Здравствуй, Глеб Савиныч! —
сказал Аким
таким голосом, как будто он только что лишился отца, матери и всего имущества.
— Что ж
так? Секал ты его много, что ли?.. Ох, сват, не худо бы, кабы и ты тут же себя маненько, того… право слово! —
сказал, посмеиваясь, рыбак. — Ну, да бог с тобой! Рассказывай, зачем спозаранку, ни свет ни заря, пожаловал, а? Чай, все худо можется, нездоровится… в людях тошно жить…
так стало тому и быть! — довершил он, заливаясь громким смехом, причем верши его и все туловище заходили из стороны в сторону.
— Эк, какую теплынь господь создал! —
сказал он, озираясь на все стороны. —
Так и льет… Знатный день! А все «мокряк» [Юго-западный ветер на наречии рыбаков и судопромышленников. (Прим. автора.)] подул — оттого… Весна на дворе — гуляй, матушка Ока, кормилица наша!.. Слава те, господи! Старики сказывают: коли в Благовещение красен день,
так и рыбка станет знатно ловиться…
Он представлял совершеннейший тип тех приземистых, но дюжесплоченных парней с румянцем во всю щеку, вьющимися белокурыми волосами, белой короткой шеей и широкими, могучими руками, один вид которых мысленно переносит всегда к нашим столичным щеголям и возбуждает по поводу их невольный вопрос: «Чем только живы эти господа?» Парень этот, которому, мимоходом
сказать, не стоило бы малейшего труда заткнуть за пояс десяток
таких щеголей, был, однако ж, вида смирного, хотя и веселого; подле него лежало несколько кусков толстой березовой коры, из которой вырубал он топором круглые, полновесные поплавки для невода.
— Сделали, сделали! То-то сделали!.. Вот у меня
так работник будет — почище всех вас! — продолжал Глеб, кивая младшему сыну. — А вот и другой! (Тут он указал на внучка, валявшегося на бредне.) Ну, уж теплынь сотворил господь, нечего
сказать!
Так тебя солнышко и донимает; рубаху-то, словно весною, хошь выжми… Упыхался, словно середь лета, — подхватил он, опускаясь на лавку подле стола, но все еще делая вид, как будто не примечает Акима.
— Ну,
так что ж ты ломаешься, когда
так? Ешь! Али прикажешь в упрос просить? Ну, а парнишку-то! Не дворянский сын: гляденьем сыт не будет; сажай и его! Что, смотрю, он у тебя
таким бычком глядит, слова не
скажет?
— Твое дело: как знаешь,
так и делай, — сухо отвечал рыбак. — Мы эти виды-то видали: смолоду напрял ниток с узлами, да потом: нате, мол, вам, кормильцы, распутывайте!.. Я тебе
сказал: парнишку возьму, пожалуй, а тебя мне не надыть!
— Ладно, —
сказал он, — работник точно сходнее, коли станешь приносить в дом заработки… Ну, а где ж бы ты взял
такого работника, который денег-то мало возьмет?
— Что мне говорить, — возразила Анна, знавшая наперед: что бы она ни
сказала, муж все-таки поставит на своем.
— Да что ты, в самом-то деле, глупую, что ли, нашел какую? — нетерпеливо
сказала она. — Вечор сам говорил: не чаял я в нем
такого проку! Вчера всем был хорош, а ноне никуда не годится!.. Что ты, в самом-то деле, вертишь меня… Что я тебе! — заключила она, окончательно выходя из терпения.
—
Так как же, стало, по-твоему, надо взять его? —
сказал он.
— Ей-богу, право! Сам
сказал; сначала-то уж он и
так и сяк, путал, путал… Сам знаешь он какой: и в толк не возьмешь,
так тебя и дурит; а опосля сам
сказал: оставлю его, говорит, пускай живет!
— Вот, сватьюшка, что я
скажу тебе, — произнес он с видом простодушия. — Останься, пожалуй, у нас еще день, коли спешить некуда. Тем временем нам в чем-нибудь подсобишь…
Так, что ли? Ну, когда
так — ладно! Бери топор, пойдем со мною.
— Шабаш, ребята! — весело
сказал Глеб, проводя ладонью по краю лодки. — Теперь не грех нам отдохнуть и пообедать. Ну-ткась, пока я закричу бабам, чтоб обед собирали, пройдите-ка еще разок вон тот борт… Ну, живо! Дружней! Бог труды любит! — заключил он, поворачиваясь к жене и посылая ее в избу. — Ну, ребята, что тут считаться! — подхватил рыбак, когда его хозяйка, сноха и Ваня пошли к воротам. — Давайте-ка и я вам подсоблю… Молодца, сватушка Аким!
Так! Сажай ее, паклю-то, сажай! Что ее жалеть!.. Еще, еще!
—
Так и есть: он! —
сказал рыбак.
— Полно, батюшка. Ну что ты, в самом-то деле! Он и
так бояться станет, —
сказала, в свою очередь, Анна.
Мы будем говорить беспристрастно и тут же
скажем, что скворечница дяди Акима должна была по-настоящему служить образцом всем возможным постройкам
такого рода.
Бывало, шутливый
такой, грохочет с утра до вечера, с ребятишками возится или выйдет за ворота скворцом позабавиться: «Эх, самец-то у меня хорош,
скажет, вот разве самка бы не опростоволосилась: не сидит, шут ее знает, на яйцах!
Так, попросту,
сказать ему: «Не хочу, мол, у тебя оставаться!» — духу не хватает: осерчает добре, даром что сам гнал от себя.
— Тронься только с места, сойди только,
так вот тебя тут и пришибу! —
сказал он, показывая кулак Ванюшке, который, испугавшись не на шутку дерзости предприятия, карабкался из отверстия.
— Э-э!
Так вот это ты с кем калякала! То-то, слышу я: та, та, та… Отколь вы, молодцы? Как сюда попали? —
сказал старик, потряхивая волосами и с улыбкою поглядывая на мальчиков.
Вот, примером
сказать, знал я одного:
так же, как мы с тобою, рыбак был, — Ковычкой звали.
Наконец бог знает что сталось с Глебом Савиновым: стих
такой нашел на него или другое что, но в одно утро, не
сказав никому ни слова, купил вдруг плот, нанял плотников и в три дня поставил новую избу.
— А все как словно страшно… Да нет, нет, Ваня не
такой парень! Он хоть и проведает, а все не
скажет… Ах, как стыдно! Я и сама не знаю: как только повстречаюсь с ним,
так даже вся душа заноет…
так бы, кажется, и убежала!.. Должно быть, взаправду я обозналась: никого нету, — проговорила Дуня, быстро оглядываясь. — Ну, Гриша,
так что ж ты начал рассказывать? — заключила она, снова усаживаясь подле парня.
— Почем мне знать, батюшка! — спокойно и как-то неохотно отвечал сын. — Кабы я с ними шел,
так, может статься,
сказал бы тебе; господь их ведает, чего они нейдут…
— Ну, этот, по крайности, хошь толком
сказал, долго думал, да хорошо молвил! — произнес отец, самодовольно поглаживая свою раскидистую бороду. — Ну, бабы, что ж вы стоите? — заключил он, неожиданно поворачиваясь к снохам и хозяйке. — Думаете, станете так-то ждать на берегу с утра да до вечера,
так они скорее от эвтаго придут… Делов нет у вас, что ли?
Вскоре все шестеро достигли берега. Лица их выражали
такую же беззаботливость и спокойствие, как будто они только что прошлись по улице. Все ограничилось тем только, что предводитель тряхнул пилою и
сказал...
— Да
таки — ништо! — смеясь, возразил Глеб. — Ну, братцы, посмотрели мы на вас: хваты, нечего
сказать!
— Чего зубы-то обмываете! —
сказал Нефед. — С собой, знамо, нету: опасливо носить; по поште домой отослал… А вот у меня тут в Сосновке тетка есть; как пойдем, накажу ей отдать тебе, сват, за вино… Душа вон, коли
так!
— Что за притча
такая? С чего бы, значит, это? Напущено, что ли?.. Сказывают, хвороба эта — мором, кажись, звать — не сама приходит: завозит ее, говорят, лихой человек, —
сказал пильщик.
— Много, может статься, тут и пустого, а правда все-таки должна быть — не без этого! —
сказал рыбак.
— Батюшка, —
сказал он торопливо, — дай-ка я съезжу в челноке на ту сторону — на верши погляжу: должно быть, и там много рыбы. Я заприметил в обед еще, веревки
так вот под кустами-то и дергает. Не унесло бы наши верши. Ванюшка один справится с веслами.
— Господь тебе судья, когда
так! —
сказал он твердым, хотя грустным голосом.
В эту самую минуту за спиною Глеба кто-то засмеялся. Старый рыбак оглянулся и увидел Гришку, который стоял подле навесов, скалил зубы и глядел на Ваню
такими глазами, как будто подтрунивал над ним. Глеб не
сказал, однако ж, ни слова приемышу — ограничился тем только, что оглянул его с насмешливым видом, после чего снова обратился к сыну.
—
Сказал: ты пойдешь, стало, оно
так и будет! Стало, и разговаривать нечего! Долго думать — тому же быть. Ступай, бери шапку.
— Ну, что, дьячок, что голову-то повесил? Отряхнись! —
сказал Глеб, как только прошло первое движение досады. — Али уж
так кручина больно велика?.. Эх ты! Раненько, брат, кручиной забираешься… Погоди, будет время, придет и незваная, непрошеная!.. Пой, веселись — вот пока твоя вся забота… А ты нахохлился; подумаешь, взаправду несчастный какой… Эх ты, слабый, пра, слабый! Ну, что ты за парень? Что за рыбак? Мякина, право слово, мякина! — заключил Глеб, постепенно смягчаясь, и снова начал ухмыляться в бороду.
— Точно, —
сказал он, — точно; слыхал я, рекрутов собирают; и не знал, что черед за тобою, Глеб Савиныч. Ну,
так как же ты это… А? Что ж ты? — примолвил он, заботливо взглядывая на соседа.
Как ни переполнено было сердце старушки, как ни заняты были мысли ее предстоящей разлукой с приемышем, к которому привыкла она почти как к родному детищу, но в эту минуту все ее чувства и мысли невольно уступили место удивлению:
так поразила ее необыкновенная щедрость Глеба. Ободренная этим, она
сказала...
— Ну, послушай… вот… вот что я
скажу тебе, — подхватил отец, — кинем жеребий, Ваня!.. Ну
так, хошь для виду кинем!.. Кому выпадет, пущай хоть тот знает по крайности, пущай знает… что ты за него пошел!
Живя почти исключительно материальной, плотской жизнью, простолюдин срастается,
так сказать, с каждым предметом, его окружающим, с каждым бревном своей лачуги; он в ней родился, в ней прожил безвыходно свой век; ни одна мысль не увлекала его за предел родной избы: напротив, все мысли его стремились к тому только, чтобы не покидать родного крова.
— Что
так? Какого еще надо? Этот ли еще не работник! —
сказал Старостин племянник. — Знаем мы, брат, за что ты невзлюбил его.
— Слово
скажешь, да оглянешься! «
Такой, сякой», а сам все туда, на берег, посматриваешь…
Не лишним будет
сказать прежде всего несколько слов о том, что
такое фабричная жизнь и какие элементы вносит она в крестьянское семейство: этим способом мы сделаем половину дела.
Другому помещику, поступившему точно
так же, он
сказал: «Только-то?» Наконец, когда помещик, подавший мысль о певце, подошел к нему и посоветовал ему, чуть не со слезами на глазах, не пренебрегать
таким превосходным голосом, упражняться в пении и учиться, Захар отвечал с наглой самоуверенностью: «Мне учиться?
Всякий
скажет тебе, какой
такой Захар человек есть!
Замечания эти, передаваемые в свое время шепотом, из ушка в ушко, не замедлили бы обойти теперь всех присутствующих, если б, как мы уже
сказали, брага тетки Анны не была
так крепка и не отуманила глаз всему собранию.
И хоть бы слово, одно слово
сказал ей в оправдание
такой внезапной перемены обращения!
— Да ты мне только
скажи, болезная, на ушко шепни — шепни на ушко, с чего вышло
такое? — приставала старушка, поправляя то и дело головной платок, который от суеты и быстрых движений поминутно сваливался ей на глаза. — Ты, болезная, не убивайся так-то,
скажи только… на ушко шепни… А-и! А-и! Христос с тобой!.. С мужем, что ли, вышло у вас что неладно?.. И то, вишь, он беспутный какой! Плюнь ты на него, касатка! Что крушить-то себя понапрасну? Полно… Погоди, вот старик придет: он ему даст!..
Сначатия-то как словно не
так, чтобы совсем ладно повела себя, а теперь, грех
сказать, попрекнуть нечем!.
— Да
так; сама принесла, сама и отнесу, — сухо
сказала Дуня, направляясь к избам.