Неточные совпадения
Забота его заключалась теперь в
том только,
чтобы рыбак
не отказал взять к себе парнишку.
Со всем
тем стоило только взглянуть на него в минуты душевной тревоги, когда губы переставали улыбаться, глаза пылали гневом и лоб нахмуривался,
чтобы тотчас же понять, что Глеб Савинов
не был шутливого десятка.
К
тому же дядя Аким ясно, кажется, объяснил Глебу и Василию, что трудился над скворечницей единственно с
тем,
чтобы потешить ребятишек; но ему как словно
не давали веры и все-таки продолжали потешаться.
В играх и затеях всякого рода он постоянно первенствовал: он иначе
не принимался за игру, как с
тем,
чтобы возложили на него роль хозяина и коновода, и в этих случаях жутко приходилось всегда его товарищу, но стоило только Глебу напасть на след какой-нибудь новой шалости и потребовать зачинщика на расправу, Гришка тотчас же складывал с себя почетное звание коновода и распорядителя, сваливал всю вину на сотрудника и выдавал его обыкновенно с руками и ногами.
Со всем
тем Глеб
не пропускал ни одного из
тех плотов, которые прогоняют по Оке костромские мужики,
чтобы не расспросить о цене леса;
то же самое было в отношении к егорьевским плотникам, которые толпами проходили иногда по берегу, направляясь из Коломны в Тулу.
— Шут их знает, чего они там замешкали! — говорил он обыкновенно в ответ на скорбные возгласы баб, которые, выбежав за ворота и
не видя Петра и Василия, обнаруживали всякий раз сильное беспокойство. — Ведь вот же, — продолжал он, посматривая вдаль, — дня нет,
чтобы с
той стороны
не было народу… Валом валит! Всякому лестно, как бы скорее домой поспеть к празднику. Наших нет только… Шут их знает, чего они там застряли!
Старикам и в голову
не приходило,
чтобы участь Гришки могла найти такое горячее сочувствие в сердце девушки; к
тому же оба были слишком заняты разговором,
чтобы уделить частицу внимания молодым людям.
Ты только мутишь меня! — твердил в
то же время сын, напрягая все силы своего духа,
чтобы не разразиться воплем.
Живя почти исключительно материальной, плотской жизнью, простолюдин срастается, так сказать, с каждым предметом, его окружающим, с каждым бревном своей лачуги; он в ней родился, в ней прожил безвыходно свой век; ни одна мысль
не увлекала его за предел родной избы: напротив, все мысли его стремились к
тому только,
чтобы не покидать родного крова.
Вся забота его в настоящем случае состояла, по-видимому, в
том только,
чтобы малый
не прозевал как-нибудь Захара и привез его как можно скорее домой.
— Полно, так ли? — вымолвил рыбак, устремляя недоверчивые глаза на приемыша и потом машинально, как словно по привычке, перенося их в
ту сторону, где располагалось маленькое озеро. — Коли
не приходил, мое будет дело; ну, а коли был, да ты просмотрел, заместо
того чтобы ждать его, как я наказывал, рыскал где ни на есть по берегу — тогда что?
Невзирая на присутствие Глеба, невзирая на недовольное, сумрачное расположение старика, Гришка
не мог скрыть радости, которую пробуждало в нем новое знакомство; он бился изо всей мочи,
чтобы подвернуться как-нибудь на глаза Захару и снова поменяться с ним одним из
тех лестных взглядов взаимного соучастия, каким поменялись они, заслышав на берегу голос Глеба.
Не следует заключать,
чтобы избыток средств был
тому виною; совсем напротив; первый шаг к усовершенствованию человека есть улучшение его физического состояния; бедность — как всем, полагаю, известно — самый худой руководитель.
Там, как зима придет, он и сам держать его
не станет: пригонит к
тому времени,
чтобы работник гроша ему
не был должен, и даст ему пачпорт: проваливай куда хочешь.
Хотя Глеб коротко ознакомился теперь с истинным горем — таким горем, которое
не имело уже ничего общего с неудачами и невзгодами по части промысла или хозяйства, он никак
не предполагал,
чтобы другой человек, и
тем менее сосед, мог испытать что-нибудь подобное.
Старик шибко крепковат был на деньги, завязывал их, как говорится, в семь узлов; недаром, как видели мы в свое время, откладывал он день ото дня, девять лет кряду, постройку новой избы, несмотря на просьбы жены и собственное убеждение, что старая изба
того и смотри повалится всем на голову; недаром считал он каждый грош, клал двойчатки в кошель, соблюдал строжайший порядок в доме,
не любил бражничества и на семидесятом году неутомимо работал от зари до зари,
чтобы только
не нанимать лишнего батрака.
Погоди, брат… драться
не велят! — подхватил с необычайной горячностию Захар, который нарочно между
тем раззадорил Гришку, нарочно затеял все это дело,
чтобы доставить себе случай явиться заступником Дуни.
— Так вот ты какими делами промышляешь! — вскричал старик задыхающимся голосом. — Мало
того, парня погубил, совратил его с пути, научил пьянствовать, втравил в распутство всякое, теперь польстился на жену его! Хочешь посрамить всю семью мою! Всех нас, как злодей, опутать хочешь!.. Вон из моего дому, тварь ты этакая! Вон!
Чтобы духу твоего здесь
не было! Вон! — промолвил старик, замахиваясь кулаком.
— Что за напасть такая! Точно, право, крыша солгала — на спину обвалялась —
не разогнешь никак; инда дух захватило… С чего бы так-то? Кажись,
не пуще
чтобы отощал; в хлебе недостатка
не вижу; ем, примерно, вволю… — говорил Глеб, покрякивая на своей печке, между
тем как тетушка Анна подкладывала ему под голову свернутый полушубок.
Глаза старого рыбака были закрыты; он
не спал, однако ж, морщинки, которые
то набегали,
то сглаживались на высоком лбу его, движение губ и бровей, ускоренное дыхание ясно свидетельствовали присутствие мысли; в душе его должна была происходить сильная борьба. Мало-помалу лицо его успокоилось; дыхание сделалось ровнее; он точно заснул. По прошествии некоторого времени с печки снова послышался его голос. Глеб подозвал жену и сказал,
чтобы его перенесли на лавку к окну.
Народ теснился, как огурцы в бочке; решительно
не было возможности ткнуть пальцем без
того,
чтобы не встретить бруса, протянутой основы или человеческого затылка.
— Шут их знает!
Не найдешь, да и полно! — повторил Захар, обшаривая между
тем свободною рукою сундук. — Должно быть, все… Нет, погоди, — подхватил он, торопливо вынимая два целковых и запрятывая их с необычайным проворством один в карман шаровар, другой за пазуху, из предосторожности, вероятно,
чтобы они
не звякнули.
Но Гришка думал о
том только, что дверь каморы настежь отворена. Он готов был в эту минуту отдать половину своих денег,
чтобы дверь эта была наглухо забита, заколочена,
чтобы вовсе даже
не существовала она в сенях.
В обыкновенное время, если считать отдыхи, старухе потребовалось бы без малого час времени,
чтобы дойти до Сосновки; но на этот раз она
не думала даже отдыхать, а между
тем пришла вдвое скорее. Ноги ее помолодели и двигались сами собою. Она
не успела, кажется, покинуть берег, как уже очутилась на версте от Сосновки и увидела стадо, лежавшее подле темной, безлиственной опушки рощи.
— Эх, матушка Анна Савельевна, — сказал Кондратий, — уж лучше пожила бы ты с нами!
Не те уж годы твои,
чтобы слоняться по свету по белому, привыкать к новым, чужим местам… Останься с нами. Много ли нам надыть? Хлебца ломоть да кашки ребенку — вот и все; пожили бы еще вместе: немного годков нам с тобою жить остается.
Неточные совпадения
Хлестаков. Да вот тогда вы дали двести,
то есть
не двести, а четыреста, — я
не хочу воспользоваться вашею ошибкою; — так, пожалуй, и теперь столько же,
чтобы уже ровно было восемьсот.
Один из них, например, вот этот, что имеет толстое лицо…
не вспомню его фамилии, никак
не может обойтись без
того,
чтобы, взошедши на кафедру,
не сделать гримасу, вот этак (делает гримасу),и потом начнет рукою из-под галстука утюжить свою бороду.
Анна Андреевна. Ну что ты? к чему? зачем? Что за ветреность такая! Вдруг вбежала, как угорелая кошка. Ну что ты нашла такого удивительного? Ну что тебе вздумалось? Право, как дитя какое-нибудь трехлетнее.
Не похоже,
не похоже, совершенно
не похоже на
то,
чтобы ей было восемнадцать лет. Я
не знаю, когда ты будешь благоразумнее, когда ты будешь вести себя, как прилично благовоспитанной девице; когда ты будешь знать, что такое хорошие правила и солидность в поступках.
В это время слышны шаги и откашливания в комнате Хлестакова. Все спешат наперерыв к дверям, толпятся и стараются выйти, что происходит
не без
того,
чтобы не притиснули кое-кого. Раздаются вполголоса восклицания:
Почтмейстер. Сам
не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера, с
тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда
не чувствовал.
Не могу,
не могу! слышу, что
не могу! тянет, так вот и тянет! В одном ухе так вот и слышу: «Эй,
не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.