— Ну, говори, — промолвил Глеб, обращая впервые глаза на соседа. — Да что ты, дядя? Ась? В тебе как словно перемена какая… и
голос твой не тот, и руки дрожат. Не прилучилось ли чего? Говори, чем, примерно, могу помочь? Ну, примерно, и… того; говори только.
Неточные совпадения
— Очередь за нами, за
твоими сыновьями, — продолжал Ваня все тем же невозмутимо твердым
голосом, — старшие сыновья женаты… Что ж!.. Я и пойду, батюшка…
— Бей же меня, батюшка, бей! — сказал тогда сын, поспешно растегивая запонку рубашки и подставляя раскрытую, обнаженную грудь свою. — Бей; в этом ты властен! Легче мне снести
твои побои, чем видеть тебя в тяжком грехе… Я, батюшка (тут
голос его возвысился), не отступлюсь от своего слова, очередь за нами, за
твоими сыновьями; я пойду за Гришку! Охотой иду! Слово мое крепко: не отступлюсь я от него… Разве убьешь меня… а до этого господь тебя не допустит.
— Вот, — сказал Глеб уже разбитым
голосом, — вот, — продолжал он, указывая на сына, — послушай его… послушай, коли сердце
твое крепко…
— Чего ты грозишь-то? Чего стращаешь? Думаешь, испугалась, — подхватила она, все более и более возвышая
голос. — Нарочно буду кричать: пускай все придут, пускай все узнают, какой ты есть человек… Все расскажу про тебя, все дела
твои… Ах ты, низкий! Да я и смотреть-то на тебя не хочу! Низкий этакой! — кричала Дуня вслед Захару, который улепетывал со всех ног в задние ворота.
— Ах, ты, бессовестный, бессовестный! — воскликнула Дуня дрожащим от волнения
голосом. — Как у тебя язык не отсохнет говорить такие речи!.. Кого ты морочишь, низкий ты этакой? Разве я не знаю! Мне Гришка все рассказал: ты, ты, низкая
твоя душа, заверил его, я, вишь, отцу сказала… Да накажи меня господь после того, накажи меня в младенце моем, коли сама теперь не поведаю отцу об делах
твоих…
— Так вот ты какими делами промышляешь! — вскричал старик задыхающимся
голосом. — Мало того, парня погубил, совратил его с пути, научил пьянствовать, втравил в распутство всякое, теперь польстился на жену его! Хочешь посрамить всю семью мою! Всех нас, как злодей, опутать хочешь!.. Вон из моего дому, тварь ты этакая! Вон! Чтобы духу
твоего здесь не было! Вон! — промолвил старик, замахиваясь кулаком.
— Где уж тут, матушка!.. Я и тогда говорил тебе: слова мои не помогут, только греха примешь! — произнес наконец старик тихим, но глубоко огорченным
голосом. — Уж когда
твоего старика не послушал — он ли его не усовещевал, он ли не говорил ему! — меня не послушает!.. Что уж тут!.. Я, признаться, и прежде не видел в нем степенства; только и надежда была вся на покойника! Им только все держалось… Надо бога просить, матушка, — так и дочке скажи: бога просить надобно. Един он властен над каменным сердцем!..
— Дитятко… Дунюшка… встань, дитятко, не убивай себя по-пустому, — говорил старик разбитым, надорванным
голосом. — В чем же вина
твоя? В чем?.. Очнись ты, утеха моя, мое дитятко! Оставь его, не слушай… Господь видит дела наши… Полно, не круши меня слезами своими… встань, Дунюшка!..
Да, да, ты прав: что женщине в любви? // Победы новые ей нужны ежедневно. // Пожалуй плачь, терзайся и моли — // Смешон ей вид и
голос твой плачевный, // Ты прав — глупец, кто в женщине одной // Мечтал найти свой рай земной.
Неточные совпадения
Голоса двух женщин. Милости
твоей, отец, прошу! Повели, государь, выслушать!
Голоса купцов. К
твоей милости прибегаем. Прикажи, государь, просьбу принять.
«Боже вечный, расстоящияся собравый в соединение, — читал он кротким певучим
голосом, — и союз любве положивый им неразрушимый; благословивый Исаака и Ревекку, наследники я
твоего обетования показавый: Сам благослови и рабы
Твоя сия, Константина, Екатерину, наставляя я на всякое дело благое. Яко милостивый и человеколюбец Бог еси, и Тебе славу воссылаем, Отцу, и Сыну, и Святому Духу, ныне и присно и вовеки веков». — «А-аминь», опять разлился в воздухе невидимый хор.
— Я хочу предостеречь тебя в том, — сказал он тихим
голосом, — что по неосмотрительности и легкомыслию ты можешь подать в свете повод говорить о тебе.
Твой слишком оживленный разговор сегодня с графом Вронским (он твердо и с спокойною расстановкой выговорил это имя) обратил на себя внимание.
— Послушай, — сказал твердым
голосом Азамат, — видишь, я на все решаюсь. Хочешь, я украду для тебя мою сестру? Как она пляшет! как поет! а вышивает золотом — чудо! Не бывало такой жены и у турецкого падишаха… Хочешь? дождись меня завтра ночью там в ущелье, где бежит поток: я пойду с нею мимо в соседний аул — и она
твоя. Неужели не стоит Бэла
твоего скакуна?