— Ах, матушка Софья Ивановна, уж как же вы меня много обяжете… вы не поверите, сколько мне стоят эти лекарства; поверите ли, ведь из чужих деревень приходят; разумеется, больной принесет из благодарности то яичек, то рыбки, то медку, да господь с ними, я ведь ничего не беру,
народ бедный, а денежки-то всё идут да идут…
— А вот и знаю!.. Почему, скажи-ка, по ту сторону гор, где и земли хуже, и
народ бедный, и аренды большие, — там народ не голодует, а здесь все есть, всего бог надавал, и мужик-пшеничник голодует?.. У вас там Строгановы берут за десятину по восемь рублей аренды, а в казачьих землях десятина стоит всего двадцать копеек.
Тоже ведь и к деньгам большую надо привычку иметь, а
народ бедный, необычный, ну, осталось у него двадцать целковых — он и не знает, что с ними делать.
У старцев и хлеб завсегда водится, и порох, и припас всякий, всего этого им довольно из окольных мест в милостыню присылают, ну, а пермяки
народ бедный, хлеба у них или совсем не родится, или родится такая малость, что только по праздникам им лакомятся.
— Я от хлеба-соли никому не отказываю! потому —
народ бедный, оборванцы! — ораторствовал хозяин, — прикажете ему, вашество, приветствие сказать?
Теперь же дороги стали короче, купцы скупее,
народ беднее, хлеб дороже, все измельчало и сузилось до крайности.
Неточные совпадения
Домой скотина гонится, // Дорога запылилася, // Запахло молоком. // Вздохнула мать Митюхина: // — Хоть бы одна коровушка // На барский двор вошла! — // «Чу! песня за деревнею, // Прощай, горю́шка
бедная! // Идем встречать
народ».
Во время
обедни у одной из дам заметили внизу платья такое руло, [Рулó — обруч из китового уса, вшитый в юбку.] которое растопырило его на полцеркви, так что частный пристав, находившийся тут же, дал приказание подвинуться
народу подалее, то есть поближе к паперти, чтоб как-нибудь не измялся туалет ее высокоблагородия.
Не дожидаясь, когда встанет жена, Самгин пошел к дантисту. День был хороший, в небе цвело серебряное солнце, похожее на хризантему; в воздухе играл звон колоколов, из церквей, от поздней
обедни, выходил дородный московский
народ.
Однажды, около полудня, шли по деревянным тротуарам на Выборгской стороне два господина; сзади их тихо ехала коляска. Один из них был Штольц, другой — его приятель, литератор, полный, с апатическим лицом, задумчивыми, как будто сонными глазами. Они поравнялись с церковью;
обедня кончилась, и
народ повалил на улицу; впереди всех нищие. Коллекция их была большая и разнообразная.
В промежутке между ранней и поздней
обедней Нехлюдов вышел из церкви.
Народ расступался перед ним и кланялся. Кто узнавал его, кто спрашивал: «чей это?» На паперти он остановился. Нищие обступили его, он роздал ту мелочь, которая была в кошельке, и спустился со ступеней крыльца.