Неточные совпадения
Разыгрался ветер, шумели сосны, на крыше что-то приглушенно посвистывало; лунный свет врывался
в комнату,
исчезал в ней, и снова ее наполняли шорохи и шепоты тьмы. Ветер быстро рассеял короткую ночь весны, небо холодно позеленело. Клим окутал одеялом голову, вдруг подумав...
Ушли и они. Хрустел песок.
В комнате Варавки четко и быстро щелкали косточки счет. Красный огонь на лодке горел далеко, у мельничной плотины. Клим, сидя на ступени террасы, смотрел, как
в темноте
исчезает белая фигура девушки, и убеждал себя...
Комната наполнилась непроницаемой тьмой, и Лидия
исчезла в ней. Самгин, протянув руки, поискал ее, не нашел и зажег спичку.
Он вышел
в большую
комнату, место детских игр
в зимние дни, и долго ходил по ней из угла
в угол, думая о том, как легко
исчезает из памяти все, кроме того, что тревожит. Где-то живет отец, о котором он никогда не вспоминает, так же, как о брате Дмитрии. А вот о Лидии думается против воли. Было бы не плохо, если б с нею случилось несчастие, неудачный роман или что-нибудь
в этом роде. Было бы и для нее полезно, если б что-нибудь согнуло ее гордость. Чем она гордится? Не красива. И — не умна.
— Светлее стало, — усмехаясь заметил Самгин, когда
исчезла последняя темная фигура и дворник шумно запер калитку. Иноков ушел, топая, как лошадь, а Клим посмотрел на беспорядок
в комнате, бумажный хаос на столе, и его обняла усталость; как будто жандарм отравил воздух своей ленью.
Поцеловав его
в лоб, она
исчезла, и, хотя это вышло у нее как-то внезапно, Самгин был доволен, что она ушла. Он закурил папиросу и погасил огонь; на пол легла мутная полоса света от фонаря и темный крест рамы; вещи сомкнулись;
в комнате стало тесней, теплей. За окном влажно вздыхал ветер, падал густой снег, город был не слышен, точно глубокой ночью.
Кутузов, задернув драпировку, снова явился
в зеркале, большой, белый, с лицом очень строгим и печальным. Провел обеими руками по остриженной голове и, погасив свет,
исчез в темноте более густой, чем наполнявшая
комнату Самгина. Клим, ступая на пальцы ног, встал и тоже подошел к незавешенному окну. Горит фонарь, как всегда, и, как всегда, — отблеск огня на грязной, сырой стене.
Послав Климу воздушный поцелуй, она
исчезла, а он встал, сунув руки
в карманы, прошелся по
комнате, посмотрел на себя
в зеркале, закурил и усмехнулся, подумав, как легко эта женщина помогла ему забыть кошмарного офицера.
Она была так толста и мягка, что правая ягодица ее свешивалась со стула, точно пузырь, такими же пузырями вздувались бюст и живот. А когда она встала — пузыри
исчезли, потому что слились
в один большой, почти не нарушая совершенства его формы. На верху его вырос красненький нарывчик с трещиной, из которой текли слова. Но за внешней ее неприглядностью Самгин открыл нечто значительное и, когда она выкатилась из
комнаты, подумал...
Люди
исчезали из приемной, переходя
в другую
комнату,
исчезли, оставив за собой синюю пелену дыма. Самгин отказался от чая, спросил...
Веселая ‹девица›, приготовив утром кофе, —
исчезла. Он целый день питался сардинами и сыром, съел все, что нашел
в кухне, был голоден и обозлен. Непривычная темнота
в комнате усиливала впечатление оброшенности, темнота вздрагивала, точно пытаясь погасить огонь свечи, а ее и без того хватит не больше, как на четверть часа. «Черт вас возьми…»
Неточные совпадения
Софья Ивановна, — продолжал он, обращаясь прямо к чрезвычайно удивленной и уже заранее испуганной Соне, — со стола моего,
в комнате друга моего, Андрея Семеновича Лебезятникова, тотчас же вслед за посещением вашим,
исчез принадлежавший мне государственный кредитный билет сторублевого достоинства.
Обломов сиял, идучи домой. У него кипела кровь, глаза блистали. Ему казалось, что у него горят даже волосы. Так он и вошел к себе
в комнату — и вдруг сиянье
исчезло и глаза
в неприятном изумлении остановились неподвижно на одном месте:
в его кресле сидел Тарантьев.
Последний, если хотел, стирал пыль, а если не хотел, так Анисья влетит, как вихрь, и отчасти фартуком, отчасти голой рукой, почти носом, разом все сдует, смахнет, сдернет, уберет и
исчезнет; не то так сама хозяйка, когда Обломов выйдет
в сад, заглянет к нему
в комнату, найдет беспорядок, покачает головой и, ворча что-то про себя, взобьет подушки горой, тут же посмотрит наволочки, опять шепнет себе, что надо переменить, и сдернет их, оботрет окна, заглянет за спинку дивана и уйдет.
В прочих
комнатах везде было светло, чисто и свежо. Старые, полинялые занавески
исчезли, а окна и двери гостиной и кабинета осенялись синими и зелеными драпри и кисейными занавесками с красными фестонами — всё работа рук Агафьи Матвеевны.
— У барышни
в комнате, я достану, — сказала Марина и
исчезла.