Михаил (волнуется). Ф-фу! Уважаемый компаньон,
давайте говорить серьезно. Речь идет о деле, а не о справедливости; справедливость — это вот задача Николая. И я еще раз скажу, что справедливость, как вы ее понимаете, пагубна для дела.
Неточные совпадения
Надя. Вы мне мешаете потому что!.. Подходят к нам и
говорят: «Барышни!
давайте с нами песни петь…»
Надя. А вы, тетя, вы!.. Еще за границей жили, о политике
говорите!.. Не пригласить человека сесть, не
дать ему чашку чая!.. Эх вы…
Синцов.
Дайте лучше стакан чаю… Я сегодня
говорил,
говорил… даже горло болит.
Яков. Хорош Ефимыч!.. Какие у него все понимающие, грустно-ласковые глаза. Он как бы
говорит: «Ну, зачем все это? Ушли бы вы в сторону…
дали бы нам свободу… ушли бы!»
Полина. Я сейчас приду. (Татьяне.) С ней необходимо быть мягче, это ее успокаивает! Это хорошо, что ты
поговорила с ней… И вообще я завидую тебе, Таня… ты всегда умеешь встать на такую удобную центральную позицию!.. Пойду,
дам ей капель.
Хоры были полны нарядных дам, перегибавшихся через перила и старавшихся не проронить ни одного слова из того, что говорилось внизу. Около дам сидели и стояли элегантные адвокаты, учителя гимназии в очках и офицеры. Везде говорилось о выборах и о том, как измучался предводитель и как хороши были прения; в одной группе Левин слышал похвалу своему брату. Одна
дама говорила адвокату:
— Да что вы, Родион Романыч, такой сам не свой? Право! Слушаете и глядите, а как будто и не понимаете. Вы ободритесь. Вот
дайте поговорим: жаль только, что дела много и чужого и своего… Эх, Родион Романыч, — прибавил он вдруг, — всем человекам надобно воздуху, воздуху, воздуху-с… Прежде всего!
Женщина, то есть дама, — я об
дамах говорю — так и прет на вас прямо, даже не замечая вас, точно вы уж так непременно и обязаны отскочить и уступить дорогу.
Ночью даже приснился ей сон такого рода, что сидит она под окном и видит: по улице едет карета, самая отличная, и останавливается эта карета, и выходит из кареты пышная дама, и мужчина с дамой, и входят они к ней в комнату, и
дама говорит: посмотрите, мамаша, как меня муж наряжает! и дама эта — Верочка.
Неточные совпадения
Ляпкин-Тяпкин, судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько вольнодумен. Охотник большой на догадки, и потому каждому слову своему
дает вес. Представляющий его должен всегда сохранять в лице своем значительную мину.
Говорит басом с продолговатой растяжкой, хрипом и сапом — как старинные часы, которые прежде шипят, а потом уже бьют.
Анна Андреевна. Вот хорошо! а у меня глаза разве не темные? самые темные. Какой вздор
говорит! Как же не темные, когда я и гадаю про себя всегда на трефовую
даму?
Городничий (с неудовольствием).А, не до слов теперь! Знаете ли, что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и
давай тебе еще награду за это? Да если б знали, так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы,
говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Анна Андреевна. Пустяки, совершенные пустяки! Я никогда не была червонная
дама. (Поспешно уходит вместе с Марьей Антоновной и
говорит за сценою.)Этакое вдруг вообразится! червонная
дама! Бог знает что такое!
Городничий. Ах, боже мой, вы всё с своими глупыми расспросами! не
дадите ни слова
поговорить о деле. Ну что, друг, как твой барин?.. строг? любит этак распекать или нет?