— Oh! Madame, je suis bien reconnaissant. Mademoiselle, je vous prie, restez de grâce! [О! Сударыня, я вам очень признателен.
Прошу вас, мадемуазель, пожалуйста, останьтесь! (фр.)] — бросился он, почтительно устремляя руки вперед, чтоб загородить дорогу Марфеньке, которая пошла было к дверям. — Vraiment, je ne puis pas: j’ai des visites а faire… Ah, diable, çа n’entre pas… [Но я, право, не могу: я должен сделать несколько визитов… А, черт, не надеваются… (фр.)]
Неточные совпадения
—
Прошу садиться! —
просил он. —
Вы какого учителя изволите спрашивать? — продолжал он, когда они сели.
— Нет,
вам не угодно, чтоб я его принимал, я и отказываю, — сказал Ватутин. — Он однажды пришел ко мне с охоты ночью и
попросил кушать: сутки не кушал, — сказал Тит Никоныч, обращаясь к Райскому, — я накормил его, и мы приятно провели время…
— А
вы какой? Расскажите теперь! —
просил Марк.
— Бабушка хотела посылать за
вами, но я
просил не давать знать о моем приезде. Когда же
вы возвратились? Мне никто ничего не сказал.
—
Вы кстати напомнили о деньгах: он
просил сто рублей, а у меня было восемьдесят. Где мои деньги? Дайте, пожалуйста, надо послать ему…
— А если б я
вас попросила? — сказала она грудным шепотом, кокетливо поглядев на него.
— Что это им вздумалось? Никогда не беспокоились, а сегодня!..
Вы бы им сказали, что напрасно, что я никого не
прошу беспокоиться обо мне.
— Ну, когда я стану погибать, так перед тем
попрошу у
вас или у бабушки позволения! — сказала она и пошла.
— Ведь это верно, бабушка:
вы мудрец. Да здесь, я вижу, — непочатый угол мудрости! Бабушка, я отказываюсь перевоспитывать
вас и отныне ваш послушный ученик, только
прошу об одном — не жените меня. Во всем остальном буду слушаться
вас. Ну, так что же попадья?
—
Прошу покорно, места много. Дайте руку, я помогу
вам влезть! — сказал мужской голос.
—
Вы этого хотели,
просили сами, я и сжалилась! — с улыбкой сказала она.
—
Просит, молит поехать к
вам,
просить руки Марфы Васильевны… — конфузливо досказала Марья Егоровна.
—
Вы хотите, чтоб я поступил, как послушный благонравный мальчик, то есть съездил бы к тебе, маменька, и спросил твоего благословения, потом обратился бы к
вам, Татьяна Марковна, и
просил бы быть истолковательницей моих чувств, потом через
вас получил бы да и при свидетелях выслушал бы признание невесты, с глупой рожей поцеловал бы у ней руку, и оба, не смея взглянуть друг на друга, играли бы комедию, любя с позволения старших…
— Уж он в книжную лавку ходил с ними: «Вот бы, — говорит купцам, — какими книгами торговали!..» Ну, если он проговорится про
вас, Марк! — с глубоким и нежным упреком сказала Вера. — То ли
вы обещали мне всякий раз, когда расставались и
просили видеться опять?
— Чего
вы просите, сами не знаете… — тихо отвечала она.
—
Вы мне нужны, — шептала она: —
вы просили мук, казни — я дам
вам их! «Это жизнь!» — говорили
вы: — вот она — мучайтесь, и я буду мучаться, будем вместе мучаться… «Страсть прекрасна: она кладет на всю жизнь долгий след, и этот след люди называют счастьем!..» Кто это проповедовал? А теперь бежать: нет! оставайтесь, вместе кинемся в ту бездну! «Это жизнь, и только это!» — говорили
вы, — вот и давайте жить!
Вы меня учили любить,
вы преподавали страсть,
вы развивали ее…
— Что
вы все молчите, так странно смотрите на меня! — говорила она, беспокойно следя за ним глазами. — Я бог знает что наболтала в бреду… это чтоб подразнить
вас… отмстить за все ваши насмешки… — прибавила она, стараясь улыбнуться. — Смотрите же, бабушке ни слова! Скажите, что я легла, чтоб завтра пораньше встать, и
попросите ее… благословить меня заочно… Слышите?
— Кто же? — вдруг сказала она с живостью, — конечно, я… Послушайте, — прибавила она потом, — оставим это объяснение, как я
просила, до другого раза. Я больна, слаба…
вы видели, какой припадок был у меня вчера. Я теперь даже не могу всего припомнить, что я писала, и как-нибудь перепутаю…
—
Вы сами выбрали эту роль, брат… — кротко возразила она, склоняя лицо вниз. —
Вы просили не удалять
вас…
— До завтра
прошу у
вас секрета от Татьяны Марковны и от Марфы Васильевны тоже! — сказал Тит Никочыч.
«Христа ради!» — шептала она, протягивая руку, —
вы тоже
просили меня, Христа ради, не удалять
вас… я не отказала… помните?
— Нет, этого я не вижу, и она мне не говорила о любви, а дала вот эту записку и
просила подтвердить, что она не может и не желает более видеться с
вами и получать писем.
— Я
вас прошу… — нежно шептал он.
— Знаю я, — говорил он по этому случаю купчихе Распоповой, — что истинной конституции документ сей в себе еще не заключает, но
прошу вас, моя почтеннейшая, принять в соображение, что никакое здание, хотя бы даже то был куриный хлев, разом не завершается! По времени выполним и остальное достолюбезное нам дело, а теперь утешимся тем, что возложим упование наше на бога!
— Послушайте, любезные, — сказал он, — я очень хорошо знаю, что все дела по крепостям, в какую бы ни было цену, находятся в одном месте, а потому
прошу вас показать нам стол, а если вы не знаете, что у вас делается, так мы спросим у других.
Неточные совпадения
Хлестаков.
Прошу садиться. Так
вы здесь судья?
Хлестаков. Нет, я влюблен в
вас. Жизнь моя на волоске. Если
вы не увенчаете постоянную любовь мою, то я недостоин земного существования. С пламенем в груди
прошу руки вашей.
Анна Андреевна. Как можно-с!
Вы это так изволите говорить, для комплимента.
Прошу покорно садиться.
Городничий (тихо, Добчинскому).Слушайте:
вы побегите, да бегом, во все лопатки, и снесите две записки: одну в богоугодное заведение Землянике, а другую жене. (Хлестакову.)Осмелюсь ли я
попросить позволения написать в вашем присутствии одну строчку к жене, чтоб она приготовилась к принятию почтенного гостя?
Марья Антоновна.
Вы всё эдакое говорите… Я бы
вас попросила, чтоб
вы мне написали лучше на память какие-нибудь стишки в альбом.
Вы, верно, их знаете много.