Неточные совпадения
Незнание или отсутствие убеждения облечено у него в форму какого-то легкого, поверхностного всеотрицания: он относился ко всему небрежно, ни перед чем искренно не склоняясь,
ничему глубоко не веря
и ни к чему особенно не пристращаясь. Немного насмешлив, скептичен, равнодушен
и ровен в сношениях со всеми, не даря
никого постоянной
и глубокой дружбой, но
и не преследуя
никого настойчивой враждой.
— О каком обмане, силе, лукавстве говорите вы? — спросила она. —
Ничего этого нет.
Никто мне ни в чем не мешает… Чем же виноват предок? Тем, что вы не можете рассказать своих правил? Вы много раз принимались за это,
и все напрасно…
—
Никто ничего подобного не заметил за ним! — с возрастающим изумлением говорила она, —
и если папа
и mes tantes [тетушки (фр.).] принимают его…
—
Ничего, бабушка. Я даже забывал, есть ли оно, нет ли. А если припоминал, так вот эти самые комнаты, потому что в них живет единственная женщина в мире, которая любит меня
и которую я люблю… Зато только ее одну
и больше
никого… Да вот теперь полюблю сестер, — весело оборотился он, взяв руку Марфеньки
и целуя ее, — все полюблю здесь — до последнего котенка!
Как, однако, ни потешались товарищи над его задумчивостью
и рассеянностью, но его теплое сердце, кротость, добродушие
и поражавшая даже их, мальчишек в школе, простота, цельность характера, чистого
и высокого, — все это приобрело ему
ничем не нарушимую симпатию молодой толпы. Он имел причины быть многими недоволен — им
никто и никогда.
— Я уж сказал тебе, что я делаю свое дело
и ничего знать не хочу,
никого не трогаю
и меня
никто не трогает!
— А ведь в сущности предобрый! — заметил Леонтий про Марка, — когда прихворнешь, ходит как нянька, за лекарством бегает в аптеку…
И чего не знает? Все! Только
ничего не делает, да вот покою
никому не дает: шалунище непроходимый…
Вот что-то похожее: бродит, не примиряется с судьбой,
ничего не делает (я хоть рисую
и хочу писать роман), по лицу видно, что
ничем и никем не доволен…
Он какой-то артист: все рисует, пишет, фантазирует на фортепиано (
и очень мило), бредит искусством, но, кажется, как
и мы, грешные,
ничего не делает
и чуть ли не всю жизнь проводит в том, что «поклоняется красоте», как он говорит: просто влюбчив по-нашему, как, помнишь, Дашенька Семечкина, которая была однажды заочно влюблена в испанского принца, увидевши портрет его в немецком календаре,
и не пропускала
никого, даже настройщика Киша.
Он видел только одно, что лиловая занавеска не колышется, что шторы спущены в окнах, что любимая скамья стоит пустая, что нет Веры —
и как будто
ничего и никого нет: точно весь дом, вся окрестность вымерли.
—
Ничего я ни Марфеньке, ни Верочке не наматывала; о любви
и не заикалась никогда, — боюсь
и пикнуть, а вижу
и знаю, что Марфенька без моего совета
и благословения не полюбила бы
никого.
— А вот этого я
и не хочу, — отвечала она, — очень мне весело, что вы придете при нем — я хочу видеть вас одного: хоть на час будьте мой — весь мой… чтоб
никому ничего не досталось!
И я хочу быть — вся ваша… вся! — страстно шепнула она, кладя голову ему на грудь. — Я ждала этого, видела вас во сне, бредила вами, не знала, как заманить. Случай помог мне — вы мой, мой, мой! — говорила она, охватывая его руками за шею
и целуя воздух.
И целые века проходят, целые поколения идут, утопая в омуте нравственного
и физического разврата, —
и никто,
ничто не останавливает этого мутного потока слепо распутной жизни!
— Господи! — всхлипывая от счастья, говорила она, — за что они меня так любят все? Я
никому ничего хорошего не сделала
и не сделаю никогда!..
Ее как будто стало не видно
и не слышно в доме. Ходила она тихо, как тень, просила, что нужно, шепотом, не глядя в глаза
никому прямо. Не смела
ничего приказывать. Ей казалось, что Василиса
и Яков смотрели на нее сострадательно, Егорка дерзко, а горничные — насмешливо.
«Вот она, „новая жизнь“!» — думала она, потупляя глаза перед взглядом Василисы
и Якова
и сворачивая быстро в сторону от Егорки
и от горничных. А
никто в доме, кроме Райского, не знал
ничего. Но ей казалось, как всем кажется в ее положении, что она читала свою тайну у всех на лице.
Она была бледнее прежнего, в глазах ее было меньше блеска, в движениях меньше живости. Все это могло быть следствием болезни, скоро захваченной горячки; так все
и полагали вокруг. При всех она держала себя обыкновенно, шила, порола, толковала со швеями, писала реестры, счеты, исполняла поручения бабушки.
И никто ничего не замечал.
В последнее мгновение, когда Райский готовился сесть, он оборотился, взглянул еще раз на провожавшую его группу. Он, Татьяна Марковна, Вера
и Тушин обменялись взглядом —
и в этом взгляде, в одном мгновении, вдруг мелькнул как будто всем им приснившийся, тяжелый полугодовой сон, все вытерпенные ими муки…
Никто не сказал ни слова. Ни Марфенька, ни муж ее не поняли этого взгляда, — не заметила
ничего и толпившаяся невдалеке дворня.
Неточные совпадения
Стародум. Оттого, мой друг, что при нынешних супружествах редко с сердцем советуют. Дело в том, знатен ли, богат ли жених? Хороша ли, богата ли невеста? О благонравии вопросу нет.
Никому и в голову не входит, что в глазах мыслящих людей честный человек без большого чина — презнатная особа; что добродетель все заменяет, а добродетели
ничто заменить не может. Признаюсь тебе, что сердце мое тогда только будет спокойно, когда увижу тебя за мужем, достойным твоего сердца, когда взаимная любовь ваша…
В 1790 году повезли глуповцы на главные рынки свои продукты,
и никто у них
ничего не купил: всем стало жаль клопов.
Ни помощник градоначальника, ни неустрашимый штаб-офицер —
никто ничего не знал об интригах Козыря, так что, когда приехал в Глупов подлинный градоначальник, Двоекуров,
и началась разборка"оного нелепого
и смеха достойного глуповского смятения", то за Семеном Козырем не только не было найдено ни малейшей вины, но, напротив того, оказалось, что это"подлинно достойнейший
и благопоспешительнейший к подавлению революции гражданин".
Степан Аркадьич рассказал жене причину замедления,
и гости улыбаясь перешептывались между собой. Левин
ничего и никого не замечал; он, не спуская глаз, смотрел на свою невесту.
Лицо ее было бледно
и строго. Она, очевидно,
ничего и никого не видела, кроме одного. Рука ее судорожно сжимала веер,
и она не дышала. Он посмотрел на нее
и поспешно отвернулся, оглядывая другие лица.