Неточные совпадения
Он был в их глазах пустой, никуда
не годный, ни на какое дело, ни для совета — старик и плохой отец, но он был Пахотин, а род Пахотиных уходит в древность, портреты предков
занимают всю залу, а родословная
не укладывается на большом столе, и в роде их было много лиц с громким значением.
— Что же мне делать, cousin: я
не понимаю? Вы сейчас сказали, что для того, чтобы понять жизнь, нужно, во-первых, снять портьеру с нее. Положим, она снята, и я
не слушаюсь предков: я знаю, зачем, куда бегут все эти люди, — она указала на улицу, — что их
занимает, тревожит: что же нужно, во-вторых?
— Что же лучше? — спросила она и,
не слыша ответа, обернулась посмотреть, что его
занимает. А он пристально следил, как она, переступая через канавку, приподняла край платья и вышитой юбки и как из-под платья вытягивалась кругленькая, точно выточенная, и крепкая небольшая нога, в белом чулке, с коротеньким, будто обрубленным носком, обутая в лакированный башмак, с красной сафьянной отделкой и с пряжкой.
— Неужели! Этот сахарный маркиз! Кажется, я ему оставил кое-какие сувениры: ночью будил
не раз, окна отворял у него в спальне. Он все, видите, нездоров, а как приехал сюда, лет сорок назад, никто
не помнит, чтоб он был болен. Деньги, что
занял у него,
не отдам никогда. Что же ему еще? А хвалит!
—
Не то что надоели, а перестали
занимать меня, быть новостью. Я вас вижу и знаю.
—
Не забудьте. Пока довольно с меня. Ну-с, что же дальше: «
занимают деньги и
не отдают»? — говорил Марк, пряча ассигнации в карман.
— Вот видите: мне хочется пройти с Марфенькой практически историю литературы и искусства.
Не пугайтесь, — поспешил он прибавить, заметив, что у ней на лице показался какой-то туман, — курс весь будет состоять в чтении и разговорах… Мы будем читать все, старое и новое, свое и чужое, — передавать друг другу впечатления, спорить… Это
займет меня, может быть, и вас. Вы любите искусство?
— Борис Павлович!
Не я ли говорила тебе, что он только и делает, что деньги
занимает! Боже мой! Когда же отдаст?
На другой, на третий день его — хотя и
не раздражительно, как недавно еще, но все-таки
занимала новая, неожиданная, поразительная Вера, его дальняя сестра и будущий друг.
Его
занимал общий ход и развитие идей, победы науки, но он выжидал результатов,
не делая pas de geants, [гигантских шагов (фр.).]
не спеша креститься в новую веру, предлагающую всевозможные умозрения и часто невозможные опыты.
Марфенька
не сидела на месте: она то нальет вина кому-нибудь, то попотчует закуской или старается
занять разговором своих приятельниц.
Дружба ее
не дошла еще до того, чтоб она поверила ему если
не тайны свои, так хоть обратилась бы к его мнению, к авторитету его опытности в чем-нибудь, к его дружбе, наконец сказала бы ему, что ее
занимает, кто ей нравится, кто нет.
— Только я боюсь, что
не умею
занять вас: я все молчу, вам приходится говорить одному…
Другая причина — приезд нашего родственника Бориса Павловича Райского. Он живет теперь с нами и, на беду мою, почти
не выходит из дома, так что я недели две только и делала, что пряталась от него. Какую бездну ума, разных знаний, блеска талантов и вместе шума, или «жизни», как говорит он, привез он с собой и всем этим взбудоражил весь дом, начиная с нас, то есть бабушки, Марфеньки, меня — и до Марфенькиных птиц! Может быть, это
заняло бы и меня прежде, а теперь ты знаешь, как это для меня неловко, несносно…
Но когда он прочитал письмо Веры к приятельнице, у него невидимо и незаметно даже для него самого, подогрелась эта надежда. Она там сознавалась, что в нем, в Райском, было что-то: «и ум, и много талантов, блеска, шума или жизни, что, может быть, в другое время
заняло бы ее, а
не теперь…»
— Во имя того же, во имя чего
занял у вас деньги, то есть мне нужны они, а у вас есть. И тут то же: вы возьмете на себя, вам ничего
не сделают, а меня упекут — надеюсь, это логика!
— Да, да, помню. Нет, брат, память у меня
не дурна, я помню всякую мелочь, если она касается или
занимает меня. Но, признаюсь вам, что на этот раз я ни о чем этом
не думала, мне в голову
не приходил ни разговор наш, ни письмо на синей бумаге…
— С летами придет и ум, будут заботы — и созреют, — договорила Марья Егоровна. — Оба они росли у нас на глазах: где им было
занимать мудрости, ведь
не жили совсем!
Потом он выбрал дамские часы с эмалевой доской, с цепочкой, подарить от себя Марфеньке, и для этого зашел к Титу Никонычу и
занял у него двести рублей до завтра, чтобы
не воевать с бабушкой, которая без боя
не дала бы ему промотать столько на подарок и, кроме того, пожалуй, выдала бы заранее его секрет.
Но Татьяна Марковна до обеда
не упомянула о вчерашнем разговоре, а после обеда, когда Райский ушел к себе, а Тушин, надев пальто, пошел куда-то «по делу», она
заняла всю девичью чисткою серебряных чайников, кофейников, подносов и т. д., назначаемых в приданое Марфеньке.