Неточные совпадения
Но все-таки он еще был недоволен тем, что мог являться по два раза в
день, приносить книги, ноты,
приходить обедать запросто. Он привык к обществу новых современных нравов и к непринужденному обхождению с женщинами.
А если нет ничего, так лежит, неподвижно по целым
дням, но лежит, как будто трудную работу делает: фантазия мчит его дальше Оссиана, Тасса и даже Кука — или бьет лихорадкой какого-нибудь встречного ощущения, мгновенного впечатления, и он встанет усталый, бледный, и долго не
придет в нормальное положение.
— Средств нет! Да я тебе одной провизии на весь полк
пришлю!.. Что ты… средств нет! А дядюшка куда доходы
девает?
— Да, читал и аккомпанировал мне на скрипке: он был странен, иногда задумается и молчит полчаса, так что вздрогнет, когда я назову его по имени, смотрит на меня очень странно… как иногда вы смотрите, или сядет так близко, что испугает меня. Но мне не было… досадно на него… Я привыкла к этим странностям; он раз положил свою руку на мою: мне было очень неловко. Но он не замечал сам, что делает, — и я не отняла руки. Даже однажды… когда он не
пришел на музыку, на другой
день я встретила его очень холодно…
Он узнал Наташу в опасную минуту, когда ее неведению и невинности готовились сети. Матери, под видом участия и старой дружбы, выхлопотал поседевший мнимый друг пенсион,
присылал доктора и каждый
день приезжал, по вечерам, узнавать о здоровье, отечески горячо целовал дочь…
Он прописал до света, возвращался к тетрадям не один раз во
дню,
приходя домой вечером, опять садился к столу и записывал, что снилось ему в перспективе.
— В самом
деле: вы хотите, будете? Бабушка, бабушка! — говорила она радостно, вбегая в комнату. — Братец
пришел: ужинать будет!
Любила она, чтобы всякий
день кто-нибудь завернул к ней, а в именины ее все, начиная с архиерея, губернатора и до последнего повытчика в палате, чтобы три
дня город поминал ее роскошный завтрак, нужды нет, что ни губернатор, ни повытчики не пользовались ее искренним расположением. Но если бы не
пришел в этот
день m-r Шарль, которого она терпеть не могла, или Полина Карповна, она бы искренне обиделась.
Умер у бабы сын, мать отстала от работы, сидела в углу как убитая, Марфенька каждый
день ходила к ней и сидела часа по два, глядя на нее, и
приходила домой с распухшими от слез глазами.
— Да…
пришел послушать, как соборный колокол ударит… а не то чтоб пустым
делом заниматься… У нас часы остановились…
Марк в самом
деле был голоден: в пять, шесть приемов ножом и вилкой стерлядей как не бывало; но и Райский не отставал от него. Марина
пришла убрать и унесла остов индейки.
Это особенно усилилось
дня за два перед тем, когда он
пришел к ней в старый дом с Гете, Байроном, Гейне да с каким-то английским романом под мышкой и расположился у ее окна рядом с ней.
Но он не смел сделать ни шагу, даже добросовестно отворачивался от ее окна, прятался в простенок, когда она проходила мимо его окон; молча, с дружеской улыбкой пожал ей, одинаково, как и Марфеньке, руку, когда они обе
пришли к чаю, не пошевельнулся и не повернул головы, когда Вера взяла зонтик и скрылась тотчас после чаю в сад, и целый
день не знал, где она и что делает.
— Пуще всего — без гордости, без пренебрежения! — с живостью прибавил он, — это все противоречия, которые только раздражают страсть, а я
пришел к тебе с надеждой, что если ты не можешь
разделить моей сумасшедшей мечты, так по крайней мере не откажешь мне в простом дружеском участии, даже поможешь мне. Но я с ужасом замечаю, что ты зла, Вера…
На третий
день Вера совсем не
пришла к чаю, а потребовала его к себе. Когда же бабушка
прислала за ней «послушать книжку», Веры не было дома: она ушла гулять.
— Или еще лучше,
приходи по четвергам да по субботам вечером: в эти
дни я в трех домах уроки даю. Почти в полночь
прихожу домой. Вот ты и пожертвуй вечер, поволочись немного, пококетничай! Ведь ты любишь болтать с бабами! А она только тобой и бредит…
— Ну, не
приду! — сказал он и, положив подбородок на руки, стал смотреть на нее. Она оставалась несколько времени без
дела, потом вынула из стола портфель, сняла с шеи маленький ключик и отперла, приготовляясь писать.
Райский
пришел домой злой, не ужинал, не пошутил с Марфенькой, не подразнил бабушку и ушел к себе. И на другой
день он сошел такой же мрачный и недовольный.
— Сегодня я не могла выйти — дождик шел целый
день; завтра
приходите туда же в десять часов… Уйдите скорее, кто-то идет!
Она бродила
дня четыре по роще, ждала в беседке, но ничего не дождалась. Марк туда не
приходил.
— Вот теперь дайте руку, — сказал Марк серьезно, схватив его за руку, — это
дело, а не слова! Козлов рассохнется и служить уже не может. Он останется без угла и без куска… Славная мысль вам в голову
пришла.
— Экая здоровая старуха, эта ваша бабушка! — заметил Марк, — я когда-нибудь к ней на пирог
приду! Жаль, что старой дури набито в ней много!.. Ну я пойду, а вы присматривайте за Козловым, — если не сами, так посадите кого-нибудь. Вон третьего
дня ему мочили голову и велели на ночь сырой капустой обложить. Я заснул нечаянно, а он, в забытьи, всю капусту с головы потаскал да съел… Прощайте! я не спал и не ел сам. Авдотья меня тут какой-то бурдой из кофе потчевала…
Таким образом, всплыло на горизонт легкое облачко и стало над головой твоей кузины! А я все служил да служил
делу, не забывая дружеской обязанности, и все ездил играть к теткам. Даже сблизился с Милари и стал условливаться с ним, как, бывало, с тобой,
приходить в одни часы, чтоб обоим было удобнее…»
Через час я
прихожу, меня не принимают. Захожу на другой
день — не принимают. Через два, три
дня — то же самое. Обе тетки больны, «барыня», то есть Софья Николаевна, нездорова, не выезжает и никого не принимает: такие ответы получал я от слуг.
Тот тонко и лукаво улыбался, выслушав просьбу отца, и сказал, что на другой
день удовлетворит ее, и сдержал слово,
прислал записку самой Беловодовой, с учтивым и почтительным письмом.
Прошло два
дня. По утрам Райский не видал почти Веру наедине. Она
приходила обедать, пила вечером вместе со всеми чай, говорила об обыкновенных предметах, иногда только казалась утомленною.
Татьяна Марковна, узнавши от Марфеньки, что Вера нездорова и не выйдет целый
день,
пришла наведаться сама. Она бегло взглянула на Веру и опустилась на диван.
— И зовете меня на помощь; думал, что
пришла пора медведю «сослужить службу», и чуть было не оказал вам в самом
деле «медвежьей услуги», — добавил он, вынимая из кармана и показывая ей обломок бича. — От этого я позволил себе сделать вам дерзкий вопрос об имени… Простите меня, ради Бога, и скажите и остальное: зачем вы открыли мне это?
Тут случилось в дворне не новое событие. Савелий чуть не перешиб спину Марине поленом, потому что хватился ее на заре, в
день отъезда гостей, пошел отыскивать и видел, как она шмыгнула из комнаты, где поместили лакея Викентьевой. Она пряталась целое утро по чердакам, в огороде, наконец
пришла, думая, что он забыл.
Все слышали, что Вера Васильевна больна, и
пришли наведаться. Татьяна Марковна объявила, что Вера накануне прозябла и на два
дня осталась в комнате, а сама внутренне страдала от этой лжи, не зная, какая правда кроется под этой подложной болезнью, и даже не смела пригласить доктора, который тотчас узнал бы, что болезни нет, а есть моральное расстройство, которому должна быть причина.
Нынешний
день протянулся до вечера, как вчерашний, как, вероятно, протянется завтрашний. Настал вечер, ночь. Вера легла и загасила свечу, глядя открытыми глазами в темноту. Ей хотелось забыться, уснуть, но сон не
приходил.
Словом, он немного одурел и
пришел в себя на третий
день — и тогда уже стал задумчив, как другие.
«Я каждый
день бродил внизу обрыва, ожидая тебя по первому письму. Сию минуту случайно узнал, что в доме нездорово, тебя нигде не видать. Вера,
приди или, если больна, напиши скорее два слова. Я способен
прийти в старый дом…»
— Простите, Татьяна Марковна, а у вас
дело обыкновенно начинается с старого обычая, с старых правил, да с справки о том, как было, да что скажут, а собственный ум и сердце
придут после.
На другой
день Райский утром рано предупредил Крицкую запиской, что он просит позволения
прийти к ней в половине первого часа, и получил ответ: «Charmee, j’attends» [«Очень рада, жду» (фр.).] и т. д.