Неточные совпадения
— Ну, нет, не одно и то же: какой-то англичанин вывел комбинацию, что одна и та же сдача карт может повториться лет
в тысячу только… А шансы? А
характеры игроков, манера каждого, ошибки!.. Не одно и то же! А вот с женщиной биться зиму и весну! Сегодня, завтра… вот этого я не понимаю!
Он не успел еще окунуться
в омут опасной, при праздности и деньгах, жизни, как на двадцать пятом году его женили на девушке красивой, старого рода, но холодной, с деспотическим
характером, сразу угадавшей слабость мужа и прибравшей его к рукам.
Иногда он кажется так счастлив, глаза горят, и наблюдатель только что предположит
в нем открытый
характер, сообщительность и даже болтливость, как через час, через два, взглянув на него, поразится бледностью его лица, каким-то внутренним и, кажется, неисцелимым страданием, как будто он отроду не улыбнулся.
Служил он прежде
в военной службе. Старики помнят его очень красивым, молодым офицером, скромным, благовоспитанным человеком, но с смелым открытым
характером.
Если бы явилась
в том круге такая, она потеряла бы свой
характер, свою прелесть: ее, как игрока, увлекут от прочного и доброго пути, или она утратит цену
в глазах поклонников, потеряв свободу понятий и нравов.
Больше она ничего не боится. Играя
в страсти, она принимает все виды, все лица, все
характеры, нужные для роли, заимствуя их, как маскарадные платья, напрокат. Она робка, скромна или горда, неприступна или нежна, послушна — смотря по роли, по моменту.
Сцены,
характеры, портреты родных, знакомых, друзей, женщин переделывались у него
в типы, и он исписал целую тетрадь, носил с собой записную книжку, и часто
в толпе, на вечере, за обедом вынимал клочок бумаги, карандаш, чертил несколько слов, прятал, вынимал опять и записывал, задумываясь, забываясь, останавливаясь на полуслове, удаляясь внезапно из толпы
в уединение.
Он удивлялся, не сообразив
в эту минуту, что тогда еще он сам не был настолько мудр, чтобы уметь читать лица и угадывать по ним ум или
характер.
Как, однако, ни потешались товарищи над его задумчивостью и рассеянностью, но его теплое сердце, кротость, добродушие и поражавшая даже их, мальчишек
в школе, простота, цельность
характера, чистого и высокого, — все это приобрело ему ничем не нарушимую симпатию молодой толпы. Он имел причины быть многими недоволен — им никто и никогда.
Он наблюдал ее молча, и у него
в голове начался новый рисунок и два новые
характера, ее и Леонтья.
И сейчас
в голове у него быстро возник очерк народной драмы. Как этот угрюмый, сосредоточенный
характер мужика мог сложиться
в цельную, оригинальную и сильную фигуру? Как устояла страсть среди этого омута разврата?
Он надивиться не мог и дал себе слово глубже вникнуть
в источник этого
характера. И Марина улыбалась ему
в художественном очерке. Он видел
в ней не просто распущенную дворовую женщину вроде горьких, безнадежных пьяниц между мужчинами, а бескорыстную жрицу культа, «матерь наслаждений»…
— Одни из этих артистов просто утопают
в картах,
в вине, — продолжал Райский, — другие ищут роли. Есть и дон-кихоты между ними: они хватаются за какую-нибудь невозможную идею, преследуют ее иногда искренно; вообразят себя пророками и апостольствуют
в кружках слабых голов, по трактирам. Это легче, чем работать. Проврутся что-нибудь дерзко про власть, их переводят, пересылают с места на место. Они всем
в тягость, везде надоели. Кончают они различно, смотря по
характеру: кто угодит, вот как вы, на смирение…
Тогда все люди казались ему евангельскими гробами, полными праха и костей. Бабушкина старческая красота, то есть красота ее
характера, склада ума, старых цельных нравов, доброты и проч., начала бледнеть. Кое-где мелькнет
в глаза неразумное упорство, кое-где эгоизм; феодальные замашки ее казались ему животным тиранством, и
в минуты уныния он не хотел даже извинить ее ни веком, ни воспитанием.
Он ли пьянством сначала вывел ее из терпения, она ли
характером довела его до пьянства? Но дело
в том, что он дома был как чужой человек, приходивший туда только ночевать, а иногда пропадавший по нескольку дней.
— Знаю, не говорите — не от сердца, а по привычке. Она старуха хоть куда: лучше их всех тут, бойкая, с
характером, и был когда-то здравый смысл
в голове. Теперь уж, я думаю, мозги-то размягчились!
Она чувствовала условную ложь этой формы и отделалась от нее, добиваясь правды.
В ней много именно того, чего он напрасно искал
в Наташе,
в Беловодовой: спирта, задатков самобытности, своеобразия ума,
характера — всех тех сил, из которых должна сложиться самостоятельная, настоящая женщина и дать направление своей и чужой жизни, многим жизням, осветить и согреть целый круг, куда поставит ее судьба.
Конечно, молнию эту вызвала хорошая черта, но она и не сомневалась
в достоинстве его
характера, она только не хотела сближения теснее, как он желал, и не давала ему никаких других, кроме самых ограниченных, прав на свое внимание.
Все это может быть, никогда, ни
в каком отчаянном положении нас не оставляющее, и ввергнуло Райского если еще не
в самую тучу страсти, то уже
в ее жаркую атмосферу, из которой счастливо спасаются только сильные и
в самом деле «гордые»
характеры.
— Наоборот: ты не могла сделать лучше, если б хотела любви от меня. Ты гордо оттолкнула меня и этим раздражила самолюбие, потом окружила себя тайнами и раздражила любопытство. Красота твоя, ум,
характер сделали остальное — и вот перед тобой влюбленный
в тебя до безумия! Я бы с наслаждением бросился
в пучину страсти и отдался бы потоку: я искал этого, мечтал о страсти и заплатил бы за нее остальною жизнью, но ты не хотела, не хочешь… да?
— И! нет, какой
характер! Не глупа, училась хорошо, читает много книг и приодеться любит. Поп-то не бедный: своя земля есть. Михайло Иваныч, помещик, любит его, — у него там полная чаша! Хлеба, всякого добра — вволю; лошадей ему подарил, экипаж, даже деревьями из оранжерей комнаты у него убирает. Поп умный, из молодых — только уж очень по-светски ведет себя: привык там
в помещичьем кругу. Даже французские книжки читает и покуривает — это уж и не пристало бы к рясе…
Чем же добился ее этот лесничий? Что их связывает друг с другом? Как они сошлись? Сознательно ли, то есть отыскав и полюбив один
в другом известную сумму приятных каждому свойств, или просто угадали взаимно
характеры, и бессознательно, без всякого анализа, привязались один к другому?
Три дня прожил лесничий по делам
в городе и
в доме Татьяны Марковны, и три дня Райский прилежно искал ключа к этому новому
характеру, к его положению
в жизни и к его роли
в сердце Веры.
О Тушине с первого раза нечего больше сказать. Эта простая фигура как будто вдруг вылилась
в свою форму и так и осталась цельною, с крупными чертами лица, как и
характера, с не разбавленным на тонкие оттенки складом ума, чувств.
В этой области она обнаружила непреклонность, равную его настойчивости. У ней был
характер, и она упрямо вырабатывала себе из старой, «мертвой» жизни крепкую, живую жизнь — и была и для него так же, как для Райского, какой-то прекрасной статуей, дышащей самобытною жизнью, живущей своим, не заемным умом, своей гордой волей.
Все обращение его с нею приняло
характер глубокого, нежного почтения и сдержанной покорности. Возражения на ее слова, прежняя комическая война с ней — уступили место изысканному уважению к каждому ее слову, желанию и намерению. Даже
в движениях его появилась сдержанность, почти до робости.
Из глаз его выглядывало уныние,
в ее разговорах сквозило смущение за Веру и участие к нему самому. Они говорили, даже о простых предметах, как-то натянуто, но к обеду взаимная симпатия превозмогла, они оправились и глядели прямо друг другу
в глаза, доверяя взаимным чувствам и
характерам. Они даже будто сблизились между собой, и
в минуты молчания высказывали один другому глазами то, что могли бы сказать о происшедшем словами, если б это было нужно.
Он умерил шаг, вдумываясь
в ткань романа,
в фабулу,
в постановку
характера Веры,
в психологическую, еще пока закрытую задачу…
в обстановку,
в аксессуары; задумчиво сел и положил руки с локтями на стол и на них голову. Потом поцарапал сухим пером по бумаге, лениво обмакнул его
в чернила и еще ленивее написал
в новую строку, после слов «Глава I...
— Останьтесь, останьтесь! — пристала и Марфенька, вцепившись ему
в плечо. Вера ничего не говорила, зная, что он не останется, и думала только, не без грусти, узнав его
характер, о том, куда он теперь денется и куда денет свои досуги, «таланты», которые вечно будет только чувствовать
в себе и не сумеет ни угадать своего собственного таланта, ни остановиться на нем и приспособить его к делу.