Неточные совпадения
Алексеев стал ходить взад и вперед по комнате, потом остановился перед картиной, которую видел тысячу раз прежде, взглянул мельком в окно,
взял какую-то вещь с этажерки, повертел в руках, посмотрел со всех сторон и
положил опять, а там пошел опять ходить, посвистывая, — это все, чтоб не мешать Обломову встать и умыться. Так прошло минут десять.
— Где же оно? — с досадой возразил Илья Ильич. — Я его не проглотил. Я очень хорошо помню, что ты
взял у меня и куда-то вон тут
положил. А то вот где оно, смотри!
— А! Ты попрекаешь мне! Так черт с тобой и с твоим портером и шампанским! На, вот,
возьми свои деньги… Куда, бишь, я их
положил? Вот совсем забыл, куда сунул проклятые!
И, поставив поднос, он поднял с пола, что уронил:
взяв булку, он дунул на нее и
положил на стол.
Мать
возьмет голову Илюши,
положит к себе на колени и медленно расчесывает ему волосы, любуясь мягкостью их и заставляя любоваться и Настасью Ивановну, и Степаниду Тихоновну, и разговаривает с ними о будущности Илюши, ставит его героем какой-нибудь созданной ею блистательной эпопеи. Те сулят ему золотые горы.
Он вырвал у ней веничек и фрак, который было она
взяла, и
положил на прежнее место.
Надо бы
взять костяной ножик, да его нет; можно, конечно, спросить и столовый, но Обломов предпочел
положить книгу на свое место и направиться к дивану; только что он оперся рукой в шитую подушку, чтоб половчей приладиться лечь, как Захар вошел в комнату.
Он
взял то и другое и
положил на диван.
Иван Матвеевич
взял письмо и привычными глазами бегал по строкам, а письмо слегка дрожало в его пальцах. Прочитав, он
положил письмо на стол, а руки спрятал за спину.
И она хотела что-то сказать, но ничего не сказала, протянула ему руку, но рука, не коснувшись его руки, упала; хотела было также сказать: «прощай», но голос у ней на половине слова сорвался и
взял фальшивую ноту; лицо исказилось судорогой; она
положила руку и голову ему на плечо и зарыдала. У ней как будто вырвали оружие из рук. Умница пропала — явилась просто женщина, беззащитная против горя.
— Нет, не оставлю! Ты меня не хотел знать, ты неблагодарный! Я пристроил тебя здесь, нашел женщину-клад. Покой, удобство всякое — все доставил тебе, облагодетельствовал кругом, а ты и рыло отворотил. Благодетеля нашел: немца! На аренду имение
взял; вот погоди: он тебя облупит, еще акций надает. Уж пустит по миру, помяни мое слово! Дурак, говорю тебе, да мало дурак, еще и скот вдобавок, неблагодарный!
Поэтому она беспрекословно, даже с некоторою радостью, согласилась на предложение Штольца
взять его на воспитание,
полагая, что там его настоящее место, а не тут, «в черноте», с грязными ее племянниками, детками братца.
Неточные совпадения
― Опять, опять дьявол! ―
взяв руку, которую она
положила на стол, и целуя ее, сказал Вронский.
Он всё-таки
взял рисунок,
положил к себе на стол и, отдалившись и прищурившись, стал смотреть на него.
— Да, но в таком случае, если вы позволите сказать свою мысль… Картина ваша так хороша, что мое замечание не может повредить ей, и потом это мое личное мнение. У вас это другое. Самый мотив другой. Но
возьмем хоть Иванова. Я
полагаю, что если Христос сведен на степень исторического лица, то лучше было бы Иванову и избрать другую историческую тему, свежую, нетронутую.
— А вот слушайте: Грушницкий на него особенно сердит — ему первая роль! Он придерется к какой-нибудь глупости и вызовет Печорина на дуэль… Погодите; вот в этом-то и штука… Вызовет на дуэль: хорошо! Все это — вызов, приготовления, условия — будет как можно торжественнее и ужаснее, — я за это берусь; я буду твоим секундантом, мой бедный друг! Хорошо! Только вот где закорючка: в пистолеты мы не
положим пуль. Уж я вам отвечаю, что Печорин струсит, — на шести шагах их поставлю, черт
возьми! Согласны ли, господа?
Тогда выступило из средины народа четверо самых старых, седоусых и седочупринных козаков (слишком старых не было на Сечи, ибо никто из запорожцев не умирал своею смертью) и,
взявши каждый в руки земли, которая на ту пору от бывшего дождя растворилась в грязь,
положили ее ему на голову.