Неточные совпадения
Боков удалец хоть куда, но
и мне почет немалый был: уж очень поразило их мое цирковое искусство, меткая стрельба да знание лошади — опыт прошлого. К горам, которые я впервые увидел, я скоро привык.
Надо сказать, что Боков подарил мне еще на зимовнике свою черкеску, бурку, кинжал — словом, одел меня настоящим кабардинцем
и сам
так же был одет. Боков взял со стены своего кабинета две нарезные двустволки — охота будет.
Тут случилось что-то необъяснимое. Я подходил уже к той тропинке, по которой
надо взбираться в гору, как послышалась тропота
и быстрой ходой меня догоняли три всадника на прекрасных гнедых кабардинках. Четвертую,
такую же красавицу, с легким вьюком вели в поводу. Первая фигура показалась знакомой,
и я узнал моего кунака. За ним два джигита,
таких же высоких
и стройных, как он, с лицами, будто выкованными из бронзы: один с седеющей острой бородкой, а другой молодой.
Я увидал их возвращающихся в свои неприступные ледники с водопоя
и пастбища по узкому карнизу каменных скал. Впереди шел вожак, старый тур с огромными рогами, за ним поодиночке, друг за другом, неотрывно все стадо. Вожак иногда пугливо останавливался поднимал голову, принюхивался
и прислушивался
и снова двигался вперед. Стадо шло высоко
надо мной
и неминуемо должно было выйти на нашу засаду,
так как это единственная тропа, исключительно турья, снизу на ледник, где они должны быть при первых лучах солнца.
К
такой публике
и приехала наша труппа. Серьезного репертуара
и хороших постановок мало было:
надо гастролеров из столицы!
Надо заметить, что Дьяченко, известный драматург, жил в Воронеже, где сам ставил свои пьесы, всегда на современные жгучие темы,
и был любимцем местной публики,
и особенно молодежи,
так как все его пьесы были именно «с душком».
— Да всё так же, в убыток, — с покорной улыбкой, но с выражением спокойствия и убеждения, что это
так и надо, отвечал помещик, останавливаясь подле.
— Да, — сказал он, — это один из последних могикан: истинный, цельный, но ненужный более художник. Искусство сходит с этих высоких ступеней в людскую толпу, то есть в жизнь.
Так и надо! Что он проповедует: это изувер!
Неточные совпадения
«Не
надо бы
и крылышек, // Кабы нам только хлебушка // По полупуду в день, — //
И так бы мы Русь-матушку // Ногами перемеряли!» — // Сказал угрюмый Пров.
— А кто сплошал,
и надо бы // Того тащить к помещику, // Да все испортит он! // Мужик богатый… Питерщик… // Вишь, принесла нелегкая // Домой его на грех! // Порядки наши чудные // Ему пока в диковину, //
Так смех
и разобрал! // А мы теперь расхлебывай! — // «Ну… вы его не трогайте, // А лучше киньте жеребий. // Заплатим мы: вот пять рублей…»
Идем домой понурые… // Два старика кряжистые // Смеются… Ай, кряжи! // Бумажки сторублевые // Домой под подоплекою // Нетронуты несут! // Как уперлись: мы нищие — //
Так тем
и отбоярились! // Подумал я тогда: // «Ну, ладно ж! черти сивые, // Вперед не доведется вам // Смеяться
надо мной!» //
И прочим стало совестно, // На церковь побожилися: // «Вперед не посрамимся мы, // Под розгами умрем!»
Его послушать
надо бы, // Однако вахлаки //
Так обозлились, не дали // Игнатью слова вымолвить, // Особенно Клим Яковлев // Куражился: «Дурак же ты!..» // — А ты бы прежде выслушал… — // «Дурак же ты…» // —
И все-то вы, // Я вижу, дураки!
А если
и действительно // Свой долг мы ложно поняли //
И наше назначение // Не в том, чтоб имя древнее, // Достоинство дворянское // Поддерживать охотою, // Пирами, всякой роскошью //
И жить чужим трудом, //
Так надо было ранее // Сказать… Чему учился я? // Что видел я вокруг?.. // Коптил я небо Божие, // Носил ливрею царскую. // Сорил казну народную //
И думал век
так жить… //
И вдруг… Владыко праведный!..»