Неточные совпадения
Наконец Аракчеев объявил моему отцу, что император велел его освободить,
не ставя ему в вину, что он взял пропуск от неприятельского начальства, что извинялось крайностью, в которой он
находился.
С своей стороны, и женщина, встречающая, выходя из-под венца, готовую семью, детей,
находится в неловком положении; ей нечего с ними делать, она должна натянуть чувства, которых
не может иметь, она должна уверить себя и других, что чужие дети ей так же милы, как свои.
Я отворил окно — день уж начался, утренний ветер подымался; я попросил у унтера воды и выпил целую кружку. О сне
не было и в помышлении. Впрочем, и лечь было некуда: кроме грязных кожаных стульев и одного кресла, в канцелярии
находился только большой стол, заваленный бумагами, и в углу маленький стол, еще более заваленный бумагами. Скудный ночник
не мог освещать комнату, а делал колеблющееся пятно света на потолке, бледневшее больше и больше от рассвета.
В начале зимы его перевезли в Лефортовский гошпиталь; оказалось, что в больнице
не было ни одной пустой секретной арестантской комнаты; за такой безделицей останавливаться
не стоило:
нашелся какой-то отгороженный угол без печи, — положили больного в эту южную веранду и поставили к нему часового. Какова была температура зимой в каменном чулане, можно понять из того, что часовой ночью до того изнемог от стужи, что пошел в коридор погреться к печи, прося Сатина
не говорить об этом дежурному.
Этих более виновных
нашлось шестеро: Огарев, Сатин, Лахтин, Оболенский, Сорокин и я. Я назначался в Пермь. В числе осужденных был Лахтин, который вовсе
не был арестован. Когда его позвали в комиссию слушать сентенцию, он думал, что это для страха, для того чтоб он казнился, глядя, как других наказывают. Рассказывали, что кто-то из близких князя Голицына, сердясь на его жену, удружил ему этим сюрпризом. Слабый здоровьем, он года через три умер в ссылке.
Они спокойно пели песни и крали кур, но вдруг губернатор получил высочайшее повеление, буде
найдутся цыгане беспаспортные (ни у одного цыгана никогда
не бывало паспорта, и это очень хорошо знали и Николай, и его люди), то дать им такой-то срок, чтоб они приписались там, где их застанет указ, к сельским, городским обществам.
Она у нас прожила год. Время под конец нашей жизни в Новгороде было тревожно — я досадовал на ссылку и со дня на день ждал в каком-то раздраженье разрешения ехать в Москву. Тут я только заметил, что горничная очень хороша собой… Она догадалась!.. и все прошло бы без шага далее. Случай помог. Случай всегда
находится, особенно когда ни с одной стороны его
не избегают.
Мне это надоело, я
не велел его принимать и даже прятался от него в лес, но он и тут
нашелся: «Барина дома нет, — говорил он, — ну, а водка-то дома, верно?
Галахов искал
не с скромным самоотвержением, что бы ни
нашлось, а искал именно истины успокоительной, оттого и
не удивительно, что она ускользала от его капризного преследования.
Это основы нашего быта —
не воспоминания, это — живые стихии, существующие
не в летописях, а в настоящем; но они только уцелели под трудным историческим вырабатыванием государственного единства и под государственным гнетом только сохранились, но
не развились. Я даже сомневаюсь,
нашлись ли бы внутренние силы для их развития без петровского периода, без периода европейского образования.
Императорский консул в Ницце сообщил мне высочайшую волю о моем возвращении в Россию. При всем желании, я
нахожусь в невозможности исполнить ее,
не приведя в ясность моего положения.
Городская полиция вдруг потребовала паспорт ребенка; я отвечал из Парижа, думая, что это простая формальность, — что Коля действительно мой сын, что он означен на моем паспорте, но что особого вида я
не могу взять из русского посольства,
находясь с ним
не в самых лучших сношениях.
Авигдора и Шултгеса получить деньги, причем она приложила свидетельство о том, что мы и, главное, шестилетний и подозрительный сын мой
находимся в Ницце, а
не в Цюрихе.
Реальная истина должна
находиться под влиянием событий, отражать их, оставаясь верною себе, иначе она
не была бы живой истиной, а истиной вечной, успокоившейся от треволнений мира сего — в мертвой тишине святого застоя.
Анна Андреевна, жена его, провинциальная кокетка, еще не совсем пожилых лет, воспитанная вполовину на романах и альбомах, вполовину на хлопотах в своей кладовой и девичьей. Очень любопытна и при случае выказывает тщеславие. Берет иногда власть над мужем потому только, что тот
не находится, что отвечать ей; но власть эта распространяется только на мелочи и состоит в выговорах и насмешках. Она четыре раза переодевается в разные платья в продолжение пьесы.