— Знаю… знаю, что вы, — она перешла на это местоимение, —
пользуясь моею молодостью, проделали надо мной некрасивую вещь, которая в прошлое царствование могла пройти для вас, если не совершенно безнаказанной, то без особых тяжелых последствий… Не то теперь… Ведь есть, как вы знаете, свидетели нашего брака…
— Он всё не хочет давать мне развода! Ну что же мне делать? (Он был муж ее.) Я теперь хочу процесс начинать. Как вы мне посоветуете? Камеровский, смотрите же за кофеем — ушел; вы видите, я занята делами! Я хочу процесс, потому что состояние мне нужно мое. Вы понимаете ли эту глупость, что я ему будто бы неверна, с презрением сказала она, — и от этого он хочет
пользоваться моим имением.
— В таком случае, вы понимаете, что ваше преследование меня по пятам — мерзость… За меня даже заступиться некому, и вы
пользуетесь моею беззащитностью. Ко всем хорошим качествам, о которых я вам уже говорила, вы присоединяете новое.
Неточные совпадения
— Так так-то,
мой друг. Надо одно из двух: или признавать, что настоящее устройство общества справедливо, и тогда отстаивать свои права; или признаваться, что
пользуешься несправедливыми преимуществами, как я и делаю, и
пользоваться ими с удовольствием.
Она мне кинула взгляд, исполненный любви и благодарности. Я привык к этим взглядам; но некогда они составляли
мое блаженство. Княгиня усадила дочь за фортепьяно; все просили ее спеть что-нибудь, — я молчал и,
пользуясь суматохой, отошел к окну с Верой, которая мне хотела сказать что-то очень важное для нас обоих… Вышло — вздор…
В Ванкувере Грэя поймало письмо матери, полное слез и страха. Он ответил: «Я знаю. Но если бы ты видела, как я; посмотри
моими глазами. Если бы ты слышала, как я; приложи к уху раковину: в ней шум вечной волны; если бы ты любила, как я, — все, в твоем письме я нашел бы, кроме любви и чека, — улыбку…» И он продолжал плавать, пока «Ансельм» не прибыл с грузом в Дубельт, откуда,
пользуясь остановкой, двадцатилетний Грэй отправился навестить замок.
— Нет,
мой и не пьет и не курит, — сказала женщина, собеседница старика,
пользуясь случаем еще раз похвалить своего мужа. — Таких людей, дедушка, мало земля родит. Вот он какой, — сказала она, обращаясь и к Нехлюдову.
— Что же это значит?
Пользуясь тем, что я в тюрьме, вы спите там, в редакции. Нет, господа, эдак я откажусь от всякого участия и напечатаю
мой отказ, я не хочу, чтоб
мое имя таскали в грязи, у вас надобно стоять за спиной, смотреть за каждой строкой. Публика принимает это за
мой журнал, нет, этому надобно положить конец. Завтра я пришлю статью, чтоб загладить дурное действие вашего маранья, и покажу, как я разумею дух, в котором должен быть наш орган.